Лучшее за год III. Российское фэнтези, фантастика, мистика

Первушина Елена Владимировна

— Да мы чо, босс?

— Мы просто хотели уточнить профиль работы, босс.

— Точно, босс… Жак, а что значит «профиль»?

— Не бери в голову, Мак, это вроде меню в кабаке.

— А чо ты тогда растрынделся? Сказал бы сразу: «Меню работы»…

— Да ты просто деревенщина неграмотная, Мак. Тупой, как андроид.

— А если в рожу?

— Кто? Ты? Да я…

Их голоса постепенно затихали, отдаляясь от капитанской рубки. Раскин повернулся к анархистке:

— И последнее… Зови меня Пат.

Она хотела послать его в задницу, но почему-то вместо этого ответила:

— Отлично, мистер… Пат.

* * *

Бион семь лет назад придумала команда академика Блинова — двадцать восемь

человек, из которых четверо были администраторами, один счетоводом, дюжина находилась под кайфом постоянно и годилась только на то, чтобы высказывать бредовые идеи, впоследствии неизменно оказывавшиеся совершенно бесполезными, трое столь же постоянно накачивались крепкими напитками и выдавали идеи, иногда приносившие пользу, одна числилась секретаршей Блинова, еще одна — его любовницей, четверых позвали из-за их высоких должностей, и в работе они не принимали участия… в конечном итоге мотором всей деятельности оказалась пара: очень некрасивый мужчина Дима Порохов и очень несчастливая женщина Рита Реброва. Рита мыслила системами, излагала свои мысли системами, собирала нетрезвые мысли команды в системы и даже, кажется, шутила как-то системно… Порохов разрушал ее систематические построения, фонтанировал иронией и вдобавок издевался над самой Ритой. Реброва обижалась, злилась, пыталась доказать свою правоту, совершенствовала форты логических построений… Эта пара заставила блиновскую команду создать то, ради чего она не была предназначена: в сущности, бион оказался синтезом неосторожной шутки Димы, очередной системы, придуманной Ритой, чтобы посадить Диму в лужу, коллективного похмелья трех алкоголиков и административной воли самого Блинова, сурово заметившего: «Мы далеко отошли от темы. Никакого толка от вас я не вижу. Скоро институт закроют, и будут правы. Единственная идея, в которой хоть что-то есть, это дребедень насчет биоэлектроники, которую я вчера случайно услышал… Копнем здесь».

В течение полугода Блинов получил государственную премию Русской Венеры, четверо эскортных авторитетов совершили скачок в карьере, Реброва вышла замуж за По-рохова, а институт все-таки закрыли, поскольку градус раздолбайства превысил в нем критическую отметку.

Бионы оказались очень капризными штучками. Они иногда отказывались работать, сбоили по причинам, известным только Господу Богу, а некоторые мастер-операторы даже утверждали, будто биоэлектронные машины способны гадить тем, кто им не полюбился… Им все прощали, поскольку бионы могли решать задачи, ставившие в тупик любую другую технику и даже людей… Электроника изначально задумывалась человеком как серая рабочая скотинка, предельно исполнительная и дисциплинированная. Бионы оказались иной породы. Остряки пошучивали: «Хоть они всегда на службе, но то и дело опаздывают к началу рабочего дня, самовольно уходят в отпуск и дерзят начальству». Нервическая гениальность бионов искупала то, что они никогда не были ни серой, ни дисциплинированной, ни скотинкой…

Диана поняла, до чего ей не повезло, как только она откинула крышку контейнера. Судя по клейму, это был старый бион. Один из первых, пошедших в серию. Все они, древнейшие, программировались на определенный стимул либо Ребровой, либо Пороховым, либо их первыми учениками — всего двумя или тремя. Если бы клеймо принадлежало одному из учеников, Диана знала бы ключ-стимул через четверть часа: либо «Слава труду!», либо «Познание превыше всего!», либо «Будьте порядочны — остальное приложится!». Если бы клеймо принадлежало Порохову, пришлось бы повозиться. Этот был затейником. Мог «заклясть» бион на жареную свинину, на полусладкое красное, на суфле, на полную брюнетку, на программу творческого отдыха «весь-месяц-на-диване» и даже на словосочетание «Блинов-дурак!». Но Дмитрий Прокофьевич был человеком открытым, из ключей своих тайны никогда не делал, и все они вошли в реестр «Начинающему мастер-оператору биона». Часа два-три работы, и Диана

непременно вскрыла бы вшитую матрицу ключ-стимула… Но клеймо состояло из двух букв: М. Р.

Маргарита Реброва.

Какая неприятность!

Не то чтобы госпожа Реброва хранила свои «настроечные заклятия» в тайне. Нет. Просто она всегда была человеком замкнутым, болтать не имела привычки, и более того, даже когда ей приходило в голову вволю поговорить на профессиональные темы, лишь двое из семи примерно собеседников обладали даром понимать ее…

И следовательно, какую мотивацию она вкладывала в биоэлектронные мозги, знали только те, кому полагалось это знать по службе.

Диана заранее не любила доставшийся ей бион, хотя и следовало бы ей настроиться на доброту и ласку. Бион, в сущности, недоразум. Ласку и угрозу он воспринимает, как зверь, странным электронным инстинктом. Ни один мастер-оператор объяснить этого не мог, но чувствовали — все. Диана, разумеется, тоже. И она изо всех сил старалась успокоиться. Провела себя через каскад дыхательных упражнений. Помучила нервы аутотренингом. Затем тупо вколола успокоительное. Но в состояние доброжелательного покоя — а именно этого требовала ситуация — войти не смогла. Деньги. Ей были очень нужны призовые деньги. Будут они, тогда и вся жизнь состоится…

— К бесу! — прикрикнула она на себя. — Третий сорт не брак.

И точно, сегодня она подготовилась на троечку с плюсом. Для опытного мастер-оператора — вполне рабочий статус.

Диана вывела бион из штатного положения 0, когда машина представляет собой груду плоти, потребляющей питательный раствор. Задержала дольше положенного в штатном состоянии 1, когда биоэлектронный механизм приводится в «раздраженное» состояние и группы клеток превращаются в сообщества, испытывающие «голодание» по работе с информацией. «Пусть поголодает, потом будет сговорчивее…» Наконец, штатное положение 3: можно подключаться. Именно это и сделала Диана, использовав чип особой модификации, вмонтированный ей в голову. Когда-то, в самом начале, мастер-операторы подключались с помощью разъемов через порты, зияющие в черепной коробке, теперь в подобном варварстве нет необходимости…

Итак, она соединилась с бионом.

Первый момент всегда — самый неприятный. Чувствуешь себя куском мяса, кровь бежит через твой мозг По веревкам несуществующих артерий, перед глазами стоит розовая муть. У любого живого существа, являющегося недоразумом, есть и настроение, и самочувствие. И оно всегда заражает тебя и тем и другим.

Это восприняло вторжение Дианы с равнодушной холодностью. О да, биону и впрямь холодно… надо будет отрегулировать температурный режим. Хорошо хоть живо, не растрясли до смерти. Теперь надо дать почувствовать: оно — часть тебя, а не наоборот.

Кажется, Диана установила лидерство чуть жестковато. Бион ответил волной холода. Очень неприятное чувство, когда кончики пальцев резко деревенеют… Как же тебя звать-величать? Прежде всего, программировала бион женщина, а значит, и сам агрегат — миссис, а не мистер.

— Ну-ну! Полегче, подруга…

Вышла промашка: на концептуальное поле «подруга» бион среагировал резко отрицательно. Бион не хотел работать.

— Хорошо, извини. Договорились. Не подруга. Но сотрудничать нам все-таки придется, и ты это знаешь.

Диана презирала мастер-операторов, которые цацкались со своими машинами. Нельзя позволить «мясу» влиять на ситуацию. Ее должен контролировать мастер-оператор. От и до.

Этот бион давал ей неведомо какими флюидами понять: знакомство нежелательно, общение нежелательно, лучше бы нам расцепиться. Диана постаралась взять себя в руки. Ей это почти удалось, но жутко мешали мысли о деньгах.

— Ну, душенька, приступим. Что тебе нравится? Может, творчество?

«Душенька» — очень неправильно. Диану била мелкая дрожь. Она ощутила ледяное дыхание машины. Но надо было работать.