Лучшее за год XXIII: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк
Шрифт:
Одюбон подстрелил самца зеленого дубоноса с брачным оперением. Лежа на его ладони, эта птица с яблочно-зеленой спинкой, светло-коричневым брюшком и желтыми полосками возле глаз казалась вычурной и цветастой, как французский придворный XVII века. Но на ветке секвойи, на фоне зеленой листвы и ржаво-коричневой коры, заметить ее было нелегко. Если бы дубонос не распевал так страстно, то не исключено, что Одюбон проехал бы совсем рядом, так его и не увидев.
Ближе к вечеру Гаррис добыл масляного дрозда — не для исследований, хотя Одюбон и сохранил шкурку. В тушке длинноклювой нелетающей птицы мяса оказалось
— Хотел бы я знать, сколько еще эти дрозды продержатся, — произнес Гаррис, обгладывая бедренную кость.
— Во всяком случае дольше, чем крякуны, потому что они менее заметны, — решил Одюбон, и Гаррис кивнул. Художник продолжил: — Но ты прав — они в опасности. Это еще один вид, который гнездится на земле, а как им спастись от лис и собак, которые охотятся по запаху?
Где-то в отдалении, куда не доставал свет костра, тявкнула и завыла лисица. Гаррис заметил:
— Эти звуки не раздавались здесь, пока англичане не привезли лис.
— А если и не лисы, то собаки, — печально проговорил Одюбон, и Гаррис снова кивнул. Атлантида оказалась уязвимой перед человеком и его животными, и к этому нечего добавить. — Жаль. Очень жаль, — пробормотал Одюбон. Гаррис опять кивнул.
Утренний воздух пронзил яростный крик. Лошадь Одюбона фыркнула и попятилась. Он придержал ее под уздцы и огладил, успокаивая.
— Боже мой! — воскликнул Гаррис. — Что это было?
Прежде чем ответить, Одюбон прислушался к внезапно наступившей абсолютной тишине. Только что птицы распевали вовсю. Но, подобно тому как львиный рев погружает в молчание африканскую саванну, этот крик поверг в ужас леса Атлантиды.
Он прозвучал вновь — дикий, резкий и яростный. Одюбон затрепетал от возбуждения.
— Я знаю, кто это! — Несмотря на волнение, он произнес это вполголоса. Его взгляд переместился на ружье. «Надо зарядить его более крупной дробью», — подумал он.
— Кто? — хрипловато прошептал Гаррис. Как и после львиного рева, разговаривать громко казалось опасным.
— Краснохохолковый орел, клянусь всеми святыми! Rara avis. [196] И если нам повезет, это означает, что и крякуны тоже недалеко.
196
Редкая птица (лат.).
Возможно, национальная птица атлантийцев и оказалась вынуждена охотиться на овец или оленей, но Одюбон их поблизости не заметил. И если орел сейчас ищет добычу, которую он всегда выбирал до прихода людей… О, если это так!
Гаррис не просто взглянул на свое ружье. Он взял его и принялся методично заряжать. Одюбон последовал его примеру. Краснохохолковые орлы не боялись людей. Они привыкли нападать на высокие существа, ходящие на двух ногах. Люди могли погибнуть — и погибали — под ударами их когтей длиной с большой палец мужчины. И об их мощных клювах тоже не следовало забывать.
— Откуда доносился крик? — спросил Одюбон, зарядив оба ствола.
— Оттуда. — Гаррис показал на север. — И орел где-то недалеко.
— Да,
Он нырнул в подлесок, двигаясь как можно тише. Гаррис торопливо последовал за ним. Оба держали ружья у груди, готовые как стрелять, так и попытаться отогнать орла, если он нападет первым.
«Крикни снова, — отчаянно внушал орлу Одюбон. — Крикни снова. Дай знать, где ты».
И орел крикнул. За это время птицы успели вновь завести свои трели, но едва орел подал голос, как тишина придавила их тяжелым сапогом. Одюбон вдруг ясно осознал, насколько громко слышатся его шаги. Он постарался ступать тише, но ему трудно было судить, насколько это удалось. Ориентируясь на крик, они направились чуть западнее.
— Там! — прошептал за спиной художника Гаррис.
Его друг вытянул руку и замер, очень похожий на хорошо обученную и чистокровную охотничью собаку.
Взгляд Одюбона заметался. Он не видел… не видел… И увидел.
— О-о… — потрясенно выдохнул художник.
Орел сидел возле верхушки гинкго. Это оказалась крупная самка, длиной почти четыре фута от изогнутого клюва до кончика хвоста. Поднятый хохолок указывал на то, что птица настороже и в хорошем настроении. Он был медно-красный, как волосы рыжего человека или хвост краснохвостого ястреба, а не ярко-красный, как шейка колибри. Клюв темно-коричневый, живот темно-желтый, как буйволовая кожа.
Одюбон и Гаррис начали приближаться, медленно и осторожно. Несмотря на все старания, птица их заметила. Она расправила крылья и снова пронзительно закричала. Размах крыльев был относительно небольшим для ее размеров — немногим более семи футов, — зато сами крылья очень широкие. В отличие от своих белоголовых и золотистых кузенов, эти орлы чаще взмахивают крыльями, когда парят. Натуралисты так и не пришли к единому мнению о том, кто их ближайший родственник.
— Осторожно, — прошептал Гаррис. — Она собирается взлететь.
И она взлетела, всего через три секунды после того, как он это произнес. Одюбон и Гаррис вскинули ружья и выстрелили практически одновременно. Орлица издала еще один крик, на сей раз от боли и страха. Она упала и с глухим стуком ударилась о землю.
— Попали! — торжествующе воскликнул Гаррис.
— Да.
В Одюбоне боролись радость и сожаление. Какое величественное существо… как жаль, что ему пришлось погибнуть ради искусства и науки. Сколько еще их осталось, чтобы продолжить орлиный род? Каков бы ни оказался ответ — теперь одной особью меньше.
Орлица была еще жива. Она билась в папоротнике, яростно крича, потому что не могла взлететь. Ноги у птицы были длинные и сильные, — а вдруг она убежит? Одюбон быстро направился к ней. «Мы не должны ее упустить», — думал он. Теперь, когда они ее подстрелили, орлица стала научным образцом и объектом для его искусства. И если упустить ее, то получится, что она ранена напрасно, а подобная мысль была для Одюбона невыносима.
Но орлица не могла убежать. Подойдя достаточно близко, он увидел, что крупная дробина перебила ей левую ногу. Птица испустила душераздирающий вопль и угрожающе щелкнула клювом, и Одюбону пришлось торопливо отпрыгнуть, чтобы орлица не вырвала кусок мяса из его бедра. Большие золотистые глаза пылали ненавистью и яростью.