Лучшие френды девушки
Шрифт:
– Муж любит лилии...
– Прекрасный выбор, - похвалил Орлов и опять плеснул в стакан.
– Какого цвета траурные ленты вы предпочитаете?
Она посмотрела на него, недоумённо наморщив лоб. Он объяснил, медленно приближаясь к столу, на который она опять уселась:
– Ну... Наиболее традиционный цвет - чёрный, как цвет грусти и печали. Однако возможны и ленты других цветов - красного, бордового, белого...
– Белого!
– выбрала женщина и облизала губы.
– Замечательно. Этот цвет обозначает чистоту души и невинность, - качнул головой он, соглашаясь, сделал
– Нет, десять венков, - сказала женщина и воровато, оценивающе глянула на Орлова.
Она потянулась, взяла бокал из его руки и выпила всё, что там ещё оставалось. Потом отставила бокал и придвинулась к Орлову по скользкой столешнице широко раздвинутыми ногами...
Кажется, где-то в плаще у меня завалялись презервативы, подумал он, глядя на неё в упор.
– У меня всё есть. Там, внизу, на полочке, - прошептала она и показала глазами.
Когда он вернулся к ней с презервативом, она остановила его руку и спросила:
– А какая в гробу обивка? Из чего?
****
Орлов вышел из подъезда через полчаса. Стало ещё темнее. Беспроглядные коробки домов не освещали ни фонари, ни свет из окон, и они стояли, как безглазые паралитики. Дождь, уже косой изрядно, опять припустил за ним, заходя то с правого, то с левого бока. Орлов яростно задвигал локтем, отбиваясь от паскуды. Дождь приостановился и тут же снова пошёл по пятам, хватая за что придётся.
– Засохни, пьяная сволочь!
– пробормотал Орлов и задёргал плечами, пытаясь вырвать мокрые рукава из ледяных пальцев дождя.
Зазвонил телефон: таксист сообщил, где стоит машина. Когда Орлов забрался в салон, то сначала отпил из фляжки и только потом назвал адрес офиса. Доехали быстро.
В офисе было всё то же: некрологи с портретами известных людей по стенам (гениальный замысел шефа), экспозиционный двухкрышечный гроб, открываемый по принципу шкатулки (штучный товар, выполненный с помощью последних нанотехнологий) и веночки вдоль длинной стены (хвойные ветки скрепляются специальными зажимами).
Секретарша кому-то говорила по телефону блудливым голосом с придыханием:
– На указанный вами адрес немедленно приедет наш высококвалифицированный сотрудник и оформит документы...
– Я к шефу, - бормотнул Орлов и прошёл через двойные двери.
В кабинете шефа он достал из кармана плаща газетный свёрток и бросил его на стол, затем вытащил сигареты и закурил. Шеф осторожно потянул газету за край двумя пальцами, но увидел деньги и быстро развернул свёрток полностью. Газета оказалась сильно помята, но Орлов смог прочитать знакомый заголовок: "Болеем против "Спартака". Три пачки банковских билетов лежали на столе. Шеф заулыбался и вопросительно посмотрел на Орлова.
Тот выпустил дым и пояснил:
– Заказ хороший. Деньги наличкой... Это аванс. Будет ещё столько же... Но есть маленькая загвоздочка...
Шеф, продолжая улыбаться, изобразил бровями "я весь во внимании".
– Покойный ещё жив, - пояснил Орлов.
Улыбка на лице шефа пропала.
– Ты что? Уху ел?
– вскричал он.
Рука Орлова с сигаретой застыла в воздухе.
– Вы сами говорили... В условиях кризиса. Когда всё дорожает... Переходить на новые формы работы с клиентом, - напомнил он.
Шеф остекленел взглядом и опять посмотрел на деньги. Орлов затянулся сигаретой, выпустил дым и повторил успокаивающе:
– Заказ хороший. Деньги наличкой... А клиент может умереть с минуты на минуту. Все мы под богом ходим...
Шеф невидяще, придушенно скосился в чёрный бездонный квадрат окна, но Орлов всё же успел заметить: что-то промелькнуло у него в глазах, какая-то мысль или ещё что-то, неуловимое. Наконец, шеф выдавил с угрозой в голосе:
– Если он умрёт, то считай, что тебе крупно повезло.
– Должно повезти, - согласился Орлов.
– Я, вообще-то, везунчик.
– Слышь, везунчик, а выпить хочешь?
– уже с улыбкой спросил шеф и, не дожидаясь ответа, полез в свой стол.
Он разлил что-то по стаканам, и они выпили. Потом Орлов, получив свои комиссионные, простился и двинул на выход, только ушёл недалеко. Хлопнув первой дверью, он тут же приоткрыл её и приник к щели ухом, затаившись в темноте тамбура между двойными дверьми. Скоро он услышал голос шефа.
– Василий Николаевич?
– говорил тот кому-то по телефону.
– Да, я... У тебя был какой-то человек по щекотливым вопросам... Да, очень щекотливым. Да, естественная смерть, конечно... Да... Да... До скорого.
Орлов осторожно пошёл на выход.
Он шагнул в темноту из-под козырька крыльца и застыл, как вкопанный.
Ему вдруг вспомнилось ведро из Марокко. Оно почему-то возникло сейчас прямо перед глазами, буквально материализовавшись из ничего. Ведром кочевники пользовались самым примитивным - просто большим куском верблюжьей кожи с отверстиями по краям. К отверстиям привязывались верёвки, потом соединяющиеся в одну, и такое ведро трудно было поднять из колодца, не расплескав воду. Вот вода и лилась из него через край, падая вниз звонкими, упругими, и даже на глаз, восхитительно студёными струями... Винский в первый раз расплескал из этого ведра почти всё. Они потом, смеясь, втроём поднимали это ведро несколько раз.
Тогда их было ещё трое. Трое верных друзей...
Орлов застыл: он потерялся и ощущал себя в этом мире лишь по частому биению пульса. Потом он запрокинул голову и глянул в злую металлическую чернь неба.
Дождь словно бы только и ждал этого. Только что он мелко сочился, затаившись в глухом вихлястом переулке, а тут вдруг взял и припустил не на шутку: дождь падал на мокрую землю, размывая её пласты, дождь сеялся от крыши к крыше мелкой водяной пылью, дождь собирался в вертикальные туманные столбы и поднимался по ним к тяжёлым смрадным тучам, дождь весомыми круглыми каплями капал с козырька соседнего дома, кривые карнизы которого уже давно покрылись сизой плесенью, дождь с гулким отчаянным шумом хлестал из ржавых водостоков, безудержно разливаясь по чёрной тусклой мостовой лужами, тихими заводями и небольшими водоворотами, а дальше, дальше дождь уже бежал изо всех сил по промытым между брусчаткой руслам, чтобы на первом же уличном сквозняке обляпать сырые насквозь, промозглые стены бетонных коробок грязными брызгами...