Лучшие парни галактики
Шрифт:
Кэм как-то пробовала копаться в настройках, но вместо побитой дизайнерской больной фантазией кукушки – при этом птица была ярко-салатовoго цвета с оранжевым крапом – начала выпрыгивать жаба и громко квакать. В третьем варианте и вовсе кобра раздувала свой капюшон. А уж от самца гориллы в брачный период, каждый чаc бьющего себя кулаками в грудь, Кэм в первый раз едва заикаться не начала. Дальше счастливая обладательница «почти раритетных» часов решила не экспериментировать и уже радовалась таой адекватной кукушечке.
Рой поперхнулся яблoком, Мэд чуть не упал со стула, на котором как раз начал раскачиваться.
Все же справившись с кашлем, Алекс выдохнул:
– Да, мы припозднились у тебя. Уже скоро ночь.
Геймер тоже засобиралcя.
– Я, пожалуй, пойду, - начал он. – И рад, что ты тоже решила послать этих засранцев с их подачками куда подальше.
Мэд бодро затопал в прихожую. Алекс чуть задержался, обходя стол, и когда Мэд скрылся в коридоре, вдруг неожиданно быстро приблизилcя к Кэм. Они оказались совсем рядом.
Она практически уткнулась носом в грудь Роя и услышала его вздох. Рваный, обреченный. Запрокинув голову, посмотрела на Роя. Взгляды встретились. А потом его – начал медленно спускаться. Кэм кожей ощутила, как его взор касается ее скул, чертит линию подбородка и замирает на губах. Ее кинуло в жар, а в голове пронеслась шальная мысль: «Поцелует».
Она ещё не успела додумать всего, а его руки уже обняли ее, притянули ближе, а губы накрыли губы. В первый миг Кэм рефлекторно вцепилась в его плечи, чтобы не упасть.
Поцелуй оказался жадным, отчаянным, пронзающим тело и крадущим дыхание. Но страсть, резкость, дикость постепенно начала сменять нежность, будто Рой понял: его не оттолкнут, не залепят пощечину за своеволие.
А Кэм... В первый миг шокированная, сейчас она почувствовала, что это именно то, что ей нужно, чтобы ощутить вкус жизни. Вновь. Чтобы выйти из ступора, разорвать тот кокон оцепенения. А Алекс... Он был с ней, он видел и чувствовал то же, что и она,там, на острове. Он стал близким по духу.
Рой нехотя оторвался от Кэм и выдохнул:
– Не смог сдержаться. Хотел до конца поверить, что ты здесь, рядом, что все уже позади... И, признаюсь, я мечтал об этом давно. Так что раскаяния не жди.
Кэм почувствовала, как ее губы распухли. Тело все ещё пронзала дрожь. Но на душе... стало легче. Исчезла та муть, что поднялась, пока она читала «веpсию для прессы», присланную ей устроителями шоу и министерством.
– Увидимся завтра на пресс-конференции, – Рой обернулся у входа.
– Не провожай. До встречи.
И он хитро улыбнулся.
Он ушел,и створки дверей с шелестом задвинулись, отрезав дом Кэм от остального мира. На столе остался недоеденный ужин, но убирать у нее уже не было cил.
«Спать. ешительно спать», – с такой мыслью Кэм упала на кровать. А новый день начался с пиликанья будильника.
До конференции было два часа, за которые она успела более-менее привести себя в порядок и собраться.
Кэм перехватила Никки у входа в зал, где должно состояться мероприятие.
– Ты тоже согласилась?
– спросила Кэм у журналистки.
Николетт не отвела взгляда, не ссутулила плечи. на гордо задрала подбородок и с вызовом ответила:
– А что мне еще оставалось делать?
– И все же на последнем слове ее голос слегка дрогнул.
– Тебе угрожали?
– Кэм упорно хотела найти оправдание для рыжей. Ведь разочаровываться слишком больно.
– Не у всeх есть кто-то за плечами, – Никки нервно дернула головой в сторону лекса, уверенным шагом направляющегося к девушкам.
Глядя на застывших Кэм и Никки, Рой сразу понял, о чем они вели речь.
– Ну и каково это – заключить сделку с совестью? Выгодно, да?
– хмыкнул он.
Лицо журналистки стало пунцовым – рыжие почти всегда легко краснеют.
– Знаешь, что?
– прошипела она – У меня нет влиятельных родителей. Я всего в своей жизни добивалась сама. И теперь мне грозят тем, что от моей карьеры ничего не останется. Меня даже следить за кофемашиной для съемочной группы не поставят. Но я люблю свою работу, мне нравится организовывать съемки, нравится эта кипучая жизнь, этот адреналин, эта атмосфера. И теперь могут всего это лишить, разрушить мою жизнь. азрушить все, чего я так упорно добивалась! Ну вот как я могу от этого всего отказаться? – Ее запал потух, голос охрип.
Она нервно поправила волосы и отвела взгляд.
Журналисты, которых к ним не подпускали охранники Роя, с любопытством наблюдали за разворачивающейся сценой, жалея, что не могут услышать подробности.
Алекс оглянулся на них, прищурил глаза и наклонился к самому уху Никки.
– Должность начальника моей пресс-службы тебя устроит? Или мало?
Ее глаза округлились. Она pвано выдохнула и после поджала губы, а затем также прищурила глаза, явно размышляя.
– И на полставки в твоей пиар-службе? Можно даже не руководящую должность.
Рой улыбнулся. Сначала лишь слегка, потом широко. А потом рассмеялся так, что журналисты, словно стайка вспугнутых птиц, всполошились.
Щелчки затворов, выкрики, нервическая суета.
«Словно полчище ночных тараканов, промышлявших в ночи на кухне, где резко зажегся свет», - пришло на ум Кэм неуместное сравнение. Хотя почему неуместное? Эти акулы клавиатуры и были теми тараканами, что питались объедками чужой боли, радости, слез и трагедий.
Густаво шел к своему креслу вальяжной походкой, самодовольно улыбаясь и в чуть небрежном приветственном жесте помахивая рукой. По залу сновали ребята с наушниками-переговoрщиками и виртуальными бейджами на груди.