Лучшие страхи года
Шрифт:
Уайти шагнул в высокую траву. Мэгги гавкнула и отскочила назад. Потом залаяла и побежала к дому.
— Идем, — позвал меня Уайти, делая еще один шаг вперед. — Она дорогу домой знает.
Я судорожно сглотнул и побрел вслед за ним. Стебли пожухлой травы раскачивались на ветру, словно волны. Нам не пришлось идти далеко — уже через пару десятков шагов мы нашли то, что искали.
Это был мертвый олень, но его туша не была похожа ни на одну из тех, что мы видели раньше. Охотничий сезон еще не начался, но в том, что мы нашли убитого оленя, не было ничего необычного. Необычным было то, что мы знали наверняка: убил его не охотник.
Туша
Мы стояли, разинув рот, и смотрели на этот обезображенный труп, замечая все новые и новые кошмарные подробности. А потом налетел порыв ветра и принес уже знакомую нам вонь разложения. Меня чуть не вывернуло на месте; я побежал к тропинке, но там меня все-таки вырвало. И Уайти тоже.
Домой мы неслись со всех ног.
Когда мы добежали до полуразвалившейся хибары Макфарландов, отец Уайти, пьяно покачиваясь, дожидался нас во дворе.
— Где тебя черти носят? Твоя проклятая собака места себе не находит, — заплетающимся языком пробормотал он.
— Папа, — выпалил Уайти, задыхаясь. — Мы такое видели! В поле. Мертвого оленя.
— Домой иди, — велел мне Макфарланд, даже не взглянув в мою сторону. А затем одной рукой схватил Уайти за шиворот, а второй начал вытаскивать из брюк ремень. — Собака тут развылась, по чужим дворам бегает. А мне за нее отвечать?
Уайти посмотрел на меня с таким же испуганным видом, какой был у Мэгги, когда она учуяла оленя. Я отвел взгляд, чувствуя себя совершенно беспомощным.
Макфарланд подтолкнул Уайти к дому. А потом уставился на меня своими злыми, остекленевшими глазами и произнес одно слово:
— Убирайся.
Это был не приказ, а угроза.
Я помчался домой, и в груди у меня болело от ледяного воздуха и слез, которые я глотал на бегу.
Когда я рассказал папе о том, что случилось, он так поджал губы, что его рот превратился в тонкую прямую линию. Не знаю, что его сильнее взволновало — мертвый олень или мистер Макфарланд. Он познакомился с отцом Уайти, когда они вместе работали на фабрике. Однажды я спросил его, почему мистер Макфарланд стал таким, и папа рассказал, что мать Уайти сбежала с каким-то подлым коммивояжером и с тех пор его отец стал пить. Хозяин фабрики только и ждал подходящего случая, чтобы уволить кого-нибудь из рабочих и сэкономить на зарплате, так что очень скоро мистер Макфарланд получил расчет. И покатился по наклонной.
Я не считал, что это его оправдывает, и по-прежнему ненавидел за то, как он обращался с Уайти, но от этого мне не легче продолжать свой рассказ.
Следующим утром папа собрал группу парней, вооруженных дробовиками, топорами и мотыгами, и они двинулись к лесу. Вернулись на закате, уставшие, с висящим на плечах оружием и поникшими головами. Помню, как мама ждала на крыльце, заломив руки, а папа, подходя к дому, с виноватым видом покачал головой.
Прошло несколько недель, становилось все холоднее, но снега не было. Постепенно паника улеглась, и родители уже не
Но иногда беда случается на ровном месте. Мы ничего плохого не делали, просто играли в бейсбол с Айрой, Бенни и Уайти в его дворе. У нас там была вытоптана площадка, и отца Уайти не волновало, что мы носимся по двору, перебегая от базы к базе. Его вечно не было дома, так что никто не орал на нас, когда мяч ударял в стену, и можно было шуметь, сколько душе угодно, поэтому в его дворе мы играли чаше всего.
Айра Шмидт был на два года старше нас с Уайти и сильнее всех бил по мячу. Он уверял нас, что на холоде может закинуть мяч еще дальше. Когда пришла его очередь быть подающим, он забросил мяч в высокую траву за домом, которая тянулась сплошной полосой до самого леса. Мы разбрелись в разные стороны, чтобы быстрее найти мяч, но главная находка досталась Уайти. И я до сих пор жалею, что это оказался именно он, а не я или кто-то из наших друзей.
Я разгребал руками мерзлую траву, когда Уайти безжизненным голосом произнес:
— Ботинок. — И поднял с земли коричневый рабочий башмак.
Я оглянулся на мгновение и уже собрался продолжить поиски, как вдруг услышал изумленный вздох. Повернувшись, я увидел, что из ботинка торчит часть ноги, откушенная выше щиколотки, и этот темно-красный обрубок с куском белой кости выглядит в точности как срез окорока в лавке у мясника.
Уайти завизжал так по-девчоночьи, что это могло бы показаться смешным, и в первый миг я решил, что он просто придуривается. Но затем его глаза закатились, и, выронив из рук ботинок, он упал в обморок. Я хотел броситься к нему, но не мог двинуться с места — такой ужас вызывал во мне этот ботинок, лежащий в окровавленной траве.
— Что там? — спросил Бенни, но я как будто онемел.
Я оглядывался по сторонам и не мог поверить, что мы не заметили этого раньше. Примятую траву. Рыжеватое пятно крови. Борозды на промерзшей земле, где что-то тащили к лесу. Все то, что я видел, с трудом укладывалось в голове, но, кажется, уже тогда я понял, что к лесу волокли отца Уайти.
Дальше все было словно в тумане. Я помню женский крик и чьи-то руки на моих плечах, а потом мама Бенни заглядывала мне в лицо и спрашивала, что случилось. Я просто ткнул пальцем в ботинок. Потом меня кто-то тащил к дому, а две другие женщины пытались привести Уайти в чувство.
Затем рядом оказалась моя мама и взяла меня под крылышко. Она отвела меня и Уайти, который уже очнулся и мог идти сам, к нам домой. Но не успели мы усесться за стол, как дверь веранды распахнулась, и в кухню вбежал мой отец. Он схватил свою теплую куртку и ржавый штык, который мы использовали вместо кочерги. Мама спросила, что происходит.
— Мы идем за ним. Сидите здесь, — ответил он и выскочил за дверь.
Мама расхаживала по кухне. Мы молчали. Потом она обняла нас обоих, прижала к себе и забормотала что-то успокаивающее.