Лучшие враги

Ефиминюк Марина Владимировна

И я просто забралась в экипаж, проигнорировав протянутую для помощи руку Калеба. Не ради демонстрации независимости и не из гордости — я не страдала подобными глупостями — обычно темным ведьмам старались не подавать руки и вынуждали проявлять самостоятельность. В общем, привычка взяла свое, и рыцарство осталось незамеченным. В отличие от перстня со знаком рода Истван, выгравированном на крупном квадратном рубине.

— Почему ты так на меня посмотрела? — усаживаясь напротив, спросил Калеб.

— Как? — сухо уточнила я, расплавляя на коленях платье.

— Нехорошо.

Как только что смотрела на башню перемещений.

— Вы очень похожи.

— Она тоже красивая?

— Калеб, напомни, какая у тебя была специализация в магии? — ответила вопросом на вопрос. Обычно во время перепалок терпение у меня заканчивалось быстрее аргументов, и в ход шло какое-нибудь мелкое незаметное проклятие. Но проклинать бывшего врага с порога, даже — так сказать — не попив кофейку, не хотелось.

— Я окончил академию семь лет назад, Эннари, — мягко отбрил он.

— То есть ты уже не помнишь?

— Защитные чары от черной магии, — не лукавя, внес он ясность, что и с памятью у него все хорошо, и со смелостью. Защитные заклятия не забыл, а темных чародеев — не боялся.

— Чудно, — с пресной миной буркнула и отвернулась к окну.

Экипаж тронулся и покатился по каменным столичным улицам. Стоило отъехать подальше от вокзала, как день прояснился, небо очистилось, и появилось предзакатное солнце, медленно оседающее за двускатные черепичные крыши.

Перемещаться в пространстве разрешали только за городской стеной, и экипажу, опутанному портальным заклятием, приходилось без магии преодолевать заторы. Я в полной мере успела оценить незаметные изменения: девять лет назад здания не помечали магическими знаками светлых или темных. Все жили вперемешку, без разделений, а колдовские лавки ведьм и дворики темных алхимиков соседствовали со знахарскими приемными и ателье светлых артефакторов. Не сказать, чтобы я сильно взволновалась — в королевстве, приютившем меня на девять долгих лет, ведьмаки и чародеи даже селились в разных городах и следили за соблюдением границ.

Когда мы наконец выехали на широкий торговый тракт, воздух вновь затрещал, и карета с сильным толчком переместилась на дорогу к замку, распугав стаю окрестных ворон. Те, в свою очередь, подняли негодующий галдеж. Я сама была готова закаркать от возмущения и вцепилась в сиденье, чтобы не слететь под ноги Калеба. Зато сразу стало ясно, почему он уселся спиной по ходу экипажа.

Не сдержавшись, я все-таки выругалась:

— Что за безрукая скотина накладывала заклятие?

— Парнас.

— Кхм, — глубокомысленно промычала я и, стряхивая с рукава колючие искорки чужой магии, пробормотала себе под нос: — Стареет дед.

— Сейчас самое время, — вдруг произнес Калеб и подсказал, видимо, не углядев в моем лице понимания, которого в нем, конечно же, не было: — Для вопроса, что происходит в замке.

Знаю я вас, светлых! Сначала с участливым видом предлагаете помощь на грош, а потом выставляете счет на мешок золотых и искренне удивляетесь, почему вас от души проклинают.

— В смысле, в Истване происходит что-то еще, кроме моего возвращения? — изогнула я брови.

— Ты

главное событие, — согласился Калеб.

— Значит, с остальным разберусь на месте.

Я снова отвернулась к окну, но долгожданный и трепетный момент был упущен: замок, тяжеловесный гигант из серого камня, нависающий над озером Истван и отраженный в нем, как в чистейшем зеркале, уже появился в поле зрения. А так хотелось проследить за его величественным появлением из-за холма!

Карета остановилась напротив парадного входа. Калеб помог мне выбраться из салона. Ерепениться не стала — спускаться со ступеньки на высоких каблуках то ещё удовольствие. Никто из домашних встречать меня не вышел. Конечно, я не рассчитывала, что ликующие родственники выстроятся на парадной лестнице стройной шеренгой, но ведь даже к окнам не потрудились сволочи припасть! Специально проверила: не дрогнет ли какая-нибудь, хоть бы замусоленная, занавеска? Все портьеры и тюли продолжали уныло свисать и оставались безжизненно-неподвижными.

Пока я осматривалась, на улицу высыпали слуги. Знакомых лиц не было, но меня все равно обходили по дуге и поглядывали исподтишка. Казалось, все ждали, что та самая Эннари, не заходя в дом и не переодевая дорожного платья, снова уничтожит учебную башню.

К слову, ее, башню, отремонтировали. Девять лет назад на третьем этаже вместо окон зияли провалы, а стена была закопченной — мой дар открывался с огоньком, в прямом смысле слова. С тех пор окна вернули на место, а черный след побледнел, но не исчез окончательно. Он нахально напоминал о том удивительном дне, когда выяснилось, что мой отец — темный маг, а кузины умеют споро бегать и очень громко визжать. Образ улепетывающей Эбигейл, задравшей до коленок юбки, почти полгода грел мне душу в школе при академии Деймран.

— Добро пожаловать домой, Энни. Наконец-то ты вернулась, — не сдержала я торжествующей улыбки и поднялась по лестнице к парадным дверям.

Холл по-прежнему был торжественно пуст, мрачен и холоден. В общем, похож на склеп, притом не самый лучший, а за время учебы склепов разной паршивости я повидала немало. Поселили меня в гостевую башню. Никто не рассчитывал занять — ладно, не лучшую — хотя бы прежнюю комнату, но непрозрачный намек, чтобы я не задерживалась в замке, поднял настроение. Всегда приятно представить, как вытянутся физиономии у родственников от понимания, что жить по священному правилу четырех «Н» больше не удастся. Правило это гласило: никогда, ни при каких обстоятельствах не вспоминайте о незаконнорожденной Эннари.

В покои меня провожала молоденькая горничная в благопристойном чепце, задорно съехавшем на затылок. Калеб следовал конвоиром, не отставая ни на шаг. Он словно хотел лично удостовериться, что башня не пострадает, служанка вернется в людские на своих двоих, а я не займу чью-нибудь чужую спальню.

У горничной к изнанке платья был приколот крошечный амулетик от сглаза, способный защитить разве что нервы владельца, но не самого владельца.

— Амулет делала тетка Мириам? — поинтересовалась я.