Лучший частный детектив
Шрифт:
— Как прикажете, Ватсон.
В центральном корпусе НИИ мой друг пробыл недолго. Сев в машину, он сказал, что руководство института поставлено в известность, соответствующие распоряжения отданы, и его уже ждут на месте.
Мы с Дашей проследили за тем, как Успенцев, поднявшись по красиво изогнутой лестнице, скрылся за дверью здания, выждали полчаса и в свою очередь направились реализовывать свою легенду. Я показал вахтёру журналистское удостоверение и попросил его связаться с местным руководством. Даша просто улыбнулась, и этого было достаточно. Разрешение
Перед нами оказалась больших размеров комната, уставленная антикварной кабинетной мебелью. Из-за стола навстречу поднялся мужчина средних лет:
— Добрый день! Я руководитель филиала нашего института, меня зовут Владимир Павлович Ермилов. Чем могу служить?
Я представил Дашу, себя и объяснил цель нашего появления.
— О, прекрасно! Мне давно кажется странным, что никому в голову не пришла мысль описать не только сохранившиеся в городе здания той эпохи, но и людей, стоявших за их созданием. Отличная идея, и я готов рассказать вам всё, что мне известно об этом непростом доме. Признаюсь, давно уже любительски изучаю его историю.
Все присели за стол для совещаний. Секретарь принесла чай, печенье, конфеты. Можно было начинать разговор. Я включил диктофон, с которым по понятной причине никогда не расстаюсь, и приготовился слушать. Даша сидела рядом с бесстрастным выражением лица и в разговоре участия практически не принимала. Это мне показалось несколько странным, но Владимир Павлович оказался интересным рассказчиком, и я перестал обращать внимание на тихо сидевшую рядом девушку.
Ермилов хорошо поставленным голосом неспешно рассказывал историю дома с лягушками.
Оказывается, его возвел в начале прошлого века один из богатейших людей города некто Эмиль Вюрглер. Дом был построен в новом тогда стиле «модерн». Центральная часть его изначально была двухэтажной, но в начале тридцатых годов здание надстроили, сделав трехэтажным, а из былых украшений оставили лишь форму окон, парадную лестницу да лепнину. Весь участок изначально был обнесён высокой оградой, на которой со стороны улицы, вызывая удивление горожан, сидели, каждая на своей охапке водорослей, пять огромных лягушек. Эти рептилии и дали пищу для возникновения нескольких легенд по поводу своего появления здесь.
Одна из них гласила, что таким образом владелец дома увековечил память о своей дочери, якобы утонувшей в болоте, хотя была ли у коммерсанта дочь вообще, никто толком не знал.
Другая — утверждала, что свой дом Эмиль Яковлевич выстроил на месте болота или озерца, где при осушении топи рабочие обнаружили человеческий скелет и рядом с ним — мешок с драгоценностями. В честь этого подарка судьбы хозяин якобы и увековечил невольных хранительниц сокровищ, а саму находку спрятал где-то на территории поместья, наложив на это место соответствующие заклятия, в которых знал толк.
Дело в том, что согласно третьей легенде, народ считал Эмиля Вюрглера поклонником нечистой силы, именно этим объясняя его поистине невероятные коммерческие успехи. Утверждали, что из Швейцарии он привез с собой некие книги, переплетенные в кожу, с таинственными знаками на обложке. Их будто бы видели носильщики, выгружавшие вещи. Никто не знал, что хозяин дома делал с этими книгами, но когда на ограде появились огромные зелёные лягушки, смутные подозрения переросли в уверенность, и обыватели уже открыто заговорили о черной магии.
После революции хозяин дома налегке выехал на родину в Швейцарию, справедливо рассудив, что разгул демократии ничем хорошим лично для него не закончится, а свои деньги он ещё успеет заработать. Многие потом пытались отыскать зарытые на территории поместья сокровища, да только всё без толку. Большинство из них сразу бросили это неблагодарное дело, уверяя, что их преследовали огромные лягушки, а наиболее ретивые и вовсе тронулись умом: магические заклинания, судя по всему, надёжно охраняли тайное место.
Я рассеянно слушал рассказ, осматривая интерьер кабинета. Спустя какое-то время у меня возникло смутное ощущение, что мне уже раньше где-то доводилось видеть и эту старинную мебель, и шкафы, за стеклом которых поблескивали корешки книг, и дубовые панели, до половины покрывающие стены. Я обладаю прекрасной зрительной памятью, и уверен, что никогда не бывал в этом доме, но чувство узнавания не проходило.
Вскоре Владимир Павлович закончил свою версию возникновения Дома с рептилиями. Я поблагодарил его за интересный рассказ, а Даша попросила разрешения сфотографировать интерьер кабинета. На это было дано благосклонное согласие, после чего мы попрощались и ушли.
У входа мы обнаружили Успенцева, который ждал нас.
— Как успехи? — спросил он. — Потому что у меня, вынужден честно признать, никак.
Я хотел было согласиться с его замечанием, но обратил внимание, что выражение лица у Даши, было по-прежнему таким же непроницаемым, как и в кабинете, который мы покинули несколько минут назад.
— Что-то не так, Даша? — осторожно спросил я девушку.
— Не знаю даже, что сказать… Вы будете удивлены, но точно такую комнату я видела во сне сегодня ночью.
И в ту же секунду мне стало ясно, откуда это чувство узнавания, которого не должно было быть, появившееся у меня в кабинете. Это был результат реакции моего подсознания на утренний рассказ Даши о своём ночном сновидении. Похоже было, что наш визит в Дом с рептилиями, сидящими на ограде, не был напрасной тратой времени.
Успенцев вопросительно переводил взгляд то на меня, то на Дашу, не понимая, что значит наш обмен последними репликами.
— Помнишь, я рассказывал тебе утром, что приснилось Даше этой ночью? Так вот, кабинет директора, откуда мы только что вышли, это и есть та самая комната из сновидения. Даша говорит, что всё совпадает до мелочей.