Лучший из лучших
Шрифт:
Маунд был воякой и искателем приключений; Фред Селус, охотник и путешественник, как сам Зуга, написал популярную книгу «Скитания охотника в Африке». Маунд и Селус в разное время убедили Лобенгулу дать им концессии на добычу слоновой кости и полезных ископаемых в восточной части Матабелеленда.
– Мистер Родс просил меня напомнить, что концессии Маунда и Селуса охватывают ту же самую территорию, которую отдал тебе Мзиликази. Теперь они принадлежат мистеру Родсу, причем правомочность всех договоров безнадежно запутана и туманна.
– Моя концессия была дана первой – лично королем Мзиликази. Все последующие неправомочны! – отрезал Зуга.
– Адвокаты мистера Родса считают…
– К черту мистера Родса и его адвокатов! Провалиться бы им всем в преисподнюю!
Джордан опустил глаза и замолчал. После долгой паузы Зуга со вздохом поднялся. Подошел к комоду из желтого дерева и вынул потрепанный, покрытый пятнами лист бумаги, настолько ветхий, что пришлось наклеить его на картонку, чтобы не развалился окончательно. Чернила выцвели, но почерк остался уверенным и угловатым – почерк молодого человека, самонадеянного и самолюбивого.
Документ был озаглавлен «Исключительная концессия на добычу золота и слоновой кости на суверенной территории Матабелеленд». Внизу страницы стояла грубая восковая печать с изображением слона и подпись: «Нкоси Нкулу – Великий Король»; под ней – неуверенный крестик выцветшими чернилами: «Мзиликази – собственноручная подпись».
Зуга положил документ на стол между собой и сыном – оба уставились на листок бумаги.
– Ладно, – сдался Зуга. – Так что там считают адвокаты мистера Родса?
– Они говорят, что эту концессию можно аннулировать, опираясь на пять различных статей закона.
– Я бы оспорил это в суде.
– Папа! Мистер Родс – человек целеустремленный, обладающий огромным влиянием. На следующей сессии парламента его наверняка изберут премьер-министром. – Джордан провел пальцем по красному воску печати. – Он невероятно богат – у него не меньше десяти миллионов фунтов стерлингов…
– Сдаваться я не намерен! – заявил Зуга и положил ладонь на руку сына, не давая ему продолжать. – Джордан, разве ты не понимаешь? У человека должно быть что-то, какая-нибудь мечта, путеводная звездочка в темноте. Я никогда не смогу продать концессию, она слишком долго была частью моей жизни. Без нее у меня ничего не останется.
– Папа…
– Я знаю, ты скажешь, что я не смогу воплотить свою мечту в жизнь. У меня нет на это необходимых средств. Возможно, у меня и решимости уже не хватает. И все-таки, Джордан, пока этот листок бумаги принадлежит мне, надежда остается, остается мечта. Я не продам концессию.
– Я так и сказал мистеру Родсу, и он сразу же меня понял. Он хочет, чтобы ты принял в этом участие.
Зуга поднял голову и пристально посмотрел на сына.
– Ты получишь место в совете управляющих компании, которую мистер Родс создаст на основе хартии ее величества. Кроме того, ты получишь сельскохозяйственные угодья, золотые месторождения и должность командира отряда. Папа, как ты не понимаешь! Мистер Родс не отнимет твою мечту, а поможет осуществить ее!
Молчание затягивалось. В камине с хрустом треснуло полено; взлетевшие искры осветили лицо Зуги.
– Когда Родс готов со мной встретиться? – спросил он.
– До Гроте-Схюра ехать часа четыре.
– К тому времени уже стемнеет.
– В твоем распоряжении любая из пятнадцати спален для гостей, – улыбнулся Джордан.
Зуга захохотал, как человек, к которому вернулись восторг и нетерпение молодости.
– Тогда чего мы тут сидим?! – воскликнул он. – Ян Черут, принеси-ка мне куртку!
Зуга решительным шагом вышел на крыльцо. На верхней ступеньке он помедлил и прикоснулся правой рукой к колонне из синего камня. Прикосновение выглядело странно ритуальным: той же рукой Зуга коснулся своих губ и лба – таким жестом арабы приветствуют старого друга.
Глянув на Джордана, Зуга улыбнулся.
– Суеверие, – объяснил он. – Приносит удачу.
– Удачу? – фыркнул Ян Черут, стоявший у крыльца, держа на поводу лошадь Зуги. – Проклятый камень! Всю дорогу из Кимберли тащили, а для чего? Только спотыкаешься об эту никчемную глыбу!
Он продолжал бормотать что-то себе под нос, пока Зуга садился в седло. По обычаю бурских охотников стремена были опущены на всю длину.
– Ян Черут высохнет от горя, если ему не на что будет пожаловаться! – подмигнул Зуга Джордану, и они выехали из-под сени белых железных деревьев на дорогу.
– Я часто вспоминаю тот день, когда мы уперлись в «синеву», – сказал Джордан. – Если бы мы только знали!
– Откуда же нам было знать?
– Это я виноват. Я убедил тебя, что в синей породе ничего нет.
– Джордан, ты был совсем ребенок!
– Меня же считали знатоком алмазов! Если бы я не был так уверен, что синяя порода – пустышка, ты бы никогда не продал Чертовы шахты.
– Я их не продавал, а проиграл.
– Ты думал, что они ни на что не годны. Ты никогда бы не принял пари мистера Родса, если бы знал, что «синева» не конец, а, наоборот, начало!
– Этого не знал никто – по крайней мере в то время.
– Мистер Родс чувствовал. Он никогда не терял надежду – догадывался, что на самом деле представляет собой «синева», чуял тем особым нюхом, которого больше ни у кого нет.
– Джорди, я с тех пор так ни разу и не был в Кимберли. Мне никогда не хотелось вернуться обратно, но, конечно же, слухи доходят и сюда. Говорят, что когда Родс и Барнато заключили сделку, то оценили Чертовы шахты в полмиллиона фунтов стерлингов.
– Именно они оказались ключом к месторождению, потому что расположены в самом центре обогащения. Но ты об этом не подозревал.
– Странно, насколько безошибочна интуиция одного человека, в то время как другой, доверяясь своему нюху, садится в лужу, – задумчиво произнес Зуга. – Я всегда знал – во всяком случае, мне так казалось, – что моя дорога на север начинается в этой жуткой дыре.