Лучший из лучших
Шрифт:
– Ты знаешь, что делают белые с теми, кто крадет такие камни? – тихо спросил Базо.
– Эти камни им не принадлежат. Бастаард сказал…
– Не важно, что сказал желтушный бастаард. Если белые тебя поймают, тебе не жить.
– Одного заживо сожгли прямо в хижине. Говорят, запах был как от поджаренного кабана, – пробормотал один из воинов.
– Другого привязали за ноги к лошади и пустили ее галопом до самой реки. От него одни ошметки остались.
Жестокость наказаний заставила матабеле ненадолго задуматься, хотя сжигать людей живьем им и самим доводилось. Как-то во время вылазки за стадами соседей их отряд загнал двести мужчин, женщин и детей из племени машона в лабиринт пещер возле деревни. Вылавливать побежденных в темном нутре холмов было слишком муторной задачей, поэтому воины матабеле заложили входы ветками и подожгли их. Некоторые машона выбегали сквозь пламя – живые, вопящие факелы.
– Смерть в огне – это плохо, – сказал Камуза, доставая рог с нюхательным табаком.
– Но пятьсот монет – это много золота, – отозвался один из сидевших напротив воинов.
– Разве сын крадет телят из стада собственного отца?
Вопрос Базо заставил воинов онеметь. Для матабеле огромные стада составляют богатство всего народа. Каждый мальчик должен поработать пастухом – и познакомиться с суровыми законами и наказаниями, которые управляют жизнью стад и пастухов.
– За глоток молока из вымени чужой коровы полагается смерть, – напомнил Базо.
Все вспомнили, как по крайней мере один раз каждый из них нарушил этот закон: в безлюдном месте выдавливал молоко из соска прямо в рот и белые струйки стекали по подбородку на обнаженную грудь. Каждый мальчишка племени хотя бы раз рискнул жизнью, чтобы добыть глоток парного молока и уважение сверстников.
– Это ведь не теленок, – возразил Камуза, – а просто камешек.
– Мой отец Ганданг считает белого человека по имени Бакела своим братом. Для меня взять что-то принадлежащее Бакеле – все равно что украсть у собственного отца.
– Если ты отдашь камень Бакеле, то получишь одну-единственную монету. Бастаард дает пятьсот.
– Дело серьезное, – согласился Базо. – Я подумаю.
Остальные свернулись на подстилках из тростника, закутавшись в меховые накидки, а юноша долго сидел в одиночестве у потухающего костра, глядя на горящий холодным огнем алмаз.
Солнечным утром в понедельник трое всадников подъехали к палатке Зуги, и хозяин вышел им навстречу с непокрытой головой.
Ехавший впереди Невил Пикеринг спешился.
– Надеюсь, мы не помешали, майор. Я хотел бы познакомить вас с моими друзьями.
– Я знаком с мистером Хейзом. – Зуга пожал руку долговязого инженера из Техаса и повернулся к третьему гостю. – И разумеется, наслышан о мистере Родсе.
В прохладной сухой руке с крупными костяшками чувствовалась сила, хотя рукопожатие было быстрым и легким. Родс оказался ростом не ниже Зуги и выглядел лет на двадцать, не больше, – на удивление молод для человека со столь завидной репутацией.
– Приятно познакомиться, мистер Родс.
Никто, включая Пикеринга, не называл этого человека по имени. Говорят, что даже письма к матери он подписывал «Ваш любящий сын С. Дж. Родс».
– Взаимно, майор Баллантайн.
Зуга снова удивился: какой высокий голос, да еще и с легкой одышкой.
– Очень рад встретиться с вами лично. Разумеется, я прочитал вашу книгу, и у меня к вам множество вопросов.
– Джордан, позаботься о лошадях! – велел Зуга, уводя гостей под жидкую тень верблюжьей колючки.
Послушный приказу, Джордан торопливо выскочил из палатки. Родс остановился.
– Доброе утро, Джордан, – сказал он.
Мальчик застыл на месте, молча глядя на гостя и медленно заливаясь краской: его узнал, с ним поздоровался человек, которым он восхищается!
– Я вижу, ты оставил драки и пристрастился к чтению.
Второпях Джордан выскочил из палатки с книгой в руках. Наклонившись, Родс взял ее у мальчика.
– Боже правый! – воскликнул он. – Плутарх! Для столь юного создания у тебя хороший вкус.
– Это увлекательная книга, сэр.
– Согласен. Кстати, одна из моих любимых. А Гиббона ты читал?
– Нет, сэр, – застенчиво прошептал Джордан. Краска схлынула со щек, оставив их слегка розовыми. – У меня его нет.
– Когда закончишь Плутарха, я дам тебе Гиббона. – Родс вернул мальчику затрепанный экземпляр «Сравнительных жизнеописаний». – Ты ведь знаешь, где я живу?
– Конечно, мистер Родс.
Каждый божий день, по дороге с уроков, Джордан делал крюк и, нарочно замедляя шаги, проходил мимо палаток лагеря Родса и Пикеринга, где царил холостяцкий беспорядок. Дважды ему повезло увидеть своего кумира издалека, и каждый раз мальчик торопливо убегал, не в силах преодолеть застенчивость.
– Вот и хорошо. Заходи, когда будешь готов.
На секунду задержав взгляд на ангельском личике, Родс повернулся и последовал за остальными.
Четверо мужчин непринужденным кружком уселись на пустых ящиках и бревнах. Зуга с облегчением вздохнул, подумав, что еще слишком рано предлагать гостям спиртное. У него едва хватало денег, чтобы прокормить семью, где уж тут на виски тратиться – тем более что в этой компании одной бутылкой не отделаешься: гости были не дураки выпить.
Для начала все потягивали кофе и обменивались новостями. Наконец Пикеринг перешел к истинной цели визита.