Лучший парень

Тук-тук.

Бернард Вилкинс покрутил в толстых пальцах поцарапанный казенный нож, чтобы поймать солнечный зайчик.

Утро было наполнено неуловимым волшебством. Острее всего он чувствовал это во время завтрака: аромат кофе и бекона, щебет птиц; а перед ним, подобно карте, развернутой на приборном щитке машины, лежит весь день.

Этим утром, конечно, он мог себе позволить забыть о червяках и эфирных кроликах.

Была суббота, и Вилкинс собирался сегодня расслабиться и заполнить кроссворд; может быть,

днем послушает репортаж по радио о бейсбольном матче, пока будет возиться в гараже. «Ангелы» провели только половину матча и доигрывали в два часа с Оклендом. Вчера вечером Даунинг попал в табло, напрочь разбив его, и толпа прямо обезумела, целых шесть минут одобрительно вопя, аплодируя, улюлюкая и топая, на трибунах образовались волнения, и пришлось прекратить игру, чтобы все успокоилось.

Вилкинс в своей гостиной тоже топал вместе со всеми, пока не выбился из сил.

Теперь он улыбался, вспоминая это. Бейсбол… в бейсболе тоже есть волшебство… даже в гостиной можно представить все это: сосиски с пивом, холодный солодовый напиток, запах скошенной травы, летние вечера.

Из детства он мог бы помнить запах бейсбольной кожи, испачканные соком травы мячи и новые перчатки. Но из той поры, когда Вилкинс играл в детской бейсбольной команде, он помнил, в основном, пикули с укропом, черную лакрицу и кока-колу в бумажных стаканчиках. Вся эта ерунда продавалась в фанерном киоске за площадкой, где играла высшая лига.

Было чуть больше восьми часов утра, и кафе Норма заполнилось людьми.

Нет ничего лучше вкусной еды. Время останавливается, когда ешь. Заботы отступают. Это как праздник. Вилкинс собрал кусочки тоста, остаток желтка, посолил его, отправил в рот и стал с удовольствием жевать. Официантка Анни положила на стойку счет, подмигнула ему и отошла, чтобы получить деньги у женщины с безумным взглядом, натянувшей на себя сразу полдюжины изношенных свитеров. Она старательно поливала кетчупом крекеры, извлеченные из корзинки, и потом по одному бросала их в сок, создавая что-то вроде газпаччо по-бедняцки.

Вилкинс вздохнул, вытер губы, оставил двадцатипроцентные чаевые, тяжело поднялся с табурета и направился к кассовому аппарату возле двери.

– Хорошо поел, – довольно сказал он себе, как будто это была ритуальная фраза. Он заплатил, скрутил из чека зубочистку и сунул ее между зубами. Распахнув настежь дверь, Бернард Вилкинс большими шагами вышел на тротуар.

Утро было теплое и ясное. Вилкинс шел к стоянке, купаясь в солнечном свете, поддернув брюки и засунув большие пальцы рук в петли ремня. Что ему было нужно, так это пара подтяжек. Ремни не годились для такого полного человека. Во рту он туда и обратно гонял зубочистку, искусно работая языком.

На нем были изобретательские брюки. Вот как Вилкинс стал их называть. Сколько им уже? Пожалуй, лет пятнадцать. Прошлой зимой он попробовал заказать другие у компании из Висконсина, рассылающей каталоги, но безуспешно. Это были рабочие брюки защитного цвета, с восемью отдельными карманами и усиленными и увеличенными петлями для ремня. Через одну петлю была протянута тяжелая цепь с раздвигающимся кольцом, на котором висела дюжина разнообразных ключей – еще один довод в пользу подтяжек.

Хлопчатобумажная ткань брюк местами была не толще паутины. Жена Вилкинса шесть раз ставила заплатки на колени и дважды заново прошивала внутренний шов. То, что он носит эти брюки на людях, совсем не доставляло ей удовольствия. Однажды – Молли была уверена в этом – он сядет на табурет возле стойки в кафе Норма, и брюки расползутся окончательно.

Ну что же, Вилкинс мужественно встретит это, когда придет время. В глубине души он был уверен, что всегда найдется возможность починить брюки еще раз, что означало бесконечное множество таких возможностей. Всего один стежок вовремя. Все можно починить.

– Сукин кот! – раздалось за спиной. Он вздрогнул и обернулся.

Это была та оборванная женщина, которая смешивала сок с печеньем и кетчупом, Видимо, она отказалась от завтрака.

– А если я в самом деле проститутка? – поинтересовалась она у кого-то далекого собеседника. – Он когда-нибудь дал мне хоть доллар?

Размягченный солнечным утром, Вилкинс порывисто вытащил из кармана доллар. «Вот», – сказал он, протягивая его женщине.

Она как слепая пронеслась мимо и крикнула кому-то невидимому нечто очень неприятное. Вилкинс нерешительно помахал ей вслед долларом, но она целеустремленно двигалась к группе людей, выглядевших не лучшим образом, которые сгрудились вокруг контейнера с отходами возле служебного входа кафе.

На мгновение он заинтересовался происходящим, вообще-то, вполне поправимым.

Но, возможно, у нее были друзья среди этих людей. В конце концов, волшебство подобно бутылкам на полках винного склада: каждый, кто потрудится войти, может получить его под разными этикетками, разной крепости и разной стоимости.

А иногда оно им помогает. Может быть, незаметно.

Вилкинс не очень-то хотел рассказывать кому бы то ни было про эту историю с волшебством – никто бы не понял; но что касается его самого, то он никогда не чувствовал себя в полном порядке, если, работая в гараже, одевал что-нибудь другое место своих изобретательских брюк.

Где-то он прочитал, что Фред Астер носил любимую пару танцевальных туфель в течение многих лет после того, как они износились, и дошел до того, что в промежутках между сменой подметок клал внутрь газеты.

Да, носил Бернард Вилкинс изобретательские брюки. И, черт побери, его совсем не интересовало, что о них думают другие. Он поскреб на кармане пятно от желтка и чмокнул, прижав зубочистку к губе.

– Вилкинс – это имя, – напыщенно подумал он, потакая своему тщеславию. – Изобретательство – это игра.

Сейчас он изобрел способ уничтожения садовых вредителей. Конечно, в продаже был ультразвуковой прибор, отпугивающий сусликов, и еще какая-то запатентованная штука чтобы отгонять комаров.

Но на самом деле все это никуда не годилось.

То, что действительно влияло на сусликов, представляло собой деревянный пропеллер, прибитый гвоздями к палке, которая втыкалась в землю. От ветра пропеллер вращался, передавая колебания по палке в грунт. Он сделал три штуки различных размеров, и в итоге забот с сусликами не было.