Лучший полицейский детектив – 2
Шрифт:
— Это сделал кто-то из близких? — не поверила Глория.
— У меня были подозрения, но в уверенность они переросли, когда мы с Самантой отвозили деньги.
— Саманта? — переспросила Глория. Все уставились на Топперс, та же, взглянув сначала на Кросса, перевела взгляд на Глорию, и сказала:
— Это не я.
— Во время поездки, — вновь взял слово Кросс. — Саманта употребила словечко «заныкать». То же самое слово использовали авторы третьей записки, требуя от сенатора достать шесть миллионов, которые он заныкал в депозитной ячейке.
— Не знаю я никаких русских, — подала голос Саманта. — Это всё бессмыслица какая-то.
— А пока вернёмся к тому вечеру, когда мы с Самантой везли деньги. Она рассказала, что изучает инженерную механику.
— Это значит, — включилась в беседу агент Шауэрс. — Она умеет писать чертежным шрифтом. Как раз таким писались требования выкупа.
— Многие могут писать печатными буквами, — возразила Саманта.
Глория уставилась на неё:
— Так это правда? Я думала, ты любишь Мэттью.
— Да, люблю. Любила, — произнесла Саманта, запинаясь. — Я не сделала ничего дурного.
— Это смешно, — возмутился Уиндслоу. — Зачем ей красть наши деньги?
Кросс проигнорировал замечание:
— Наиболее очевидной подсказкой стало то, что похитители всякий раз звонили на телефон Саманты сразу после того, как я оставлял деньги в условленном месте. Ни раньше, ни позже. Как будто кто-то информировал их о каждом моём шаге. Кто-то, кто ждал меня в фургоне. И отправлял эсэмэски.
— Что я вам сделала? — воскликнула Саманта. — Зачем вы говорите обо мне эти ужасные вещи? — Она поднялась с дивана. — Я ухожу. Мне нехорошо.
— Никто никуда не уходит, — остановила девушку агент Шауэрс. — Не сейчас.
С расстроенным видом Топперс вернулась на диван.
— Так нечестно, — сказала она, надувшись.
— В первый раз, — снова заговорил Кросс. — когда Саманта принесла миллион на «Юнион-стэйшн», она знала, что вокзал наводнён агентами бюро. И предупредила своего сообщника. Но от своей затеи эти двое не отказались, и вскоре нашли хитроумный способ заполучить деньги.
— Какие деньги? — буркнул губернатор. — Похитители уничтожили их, оставив только мелкие клочки.
— Нет, — ответил Кросс. — деньги целы. Давайте ещё раз взглянем на факты. Согласно инструкции, содержавшейся в третьей записке, Саманта должна была взять шесть миллионов из депозитной ячейки, и поместить их в четыре спортивные сумки. Но ведь это не то, что ты сделала, оставшись в хранилище одна, верно, Саманта?
— Я именно так и поступила, — запротестовала Топперс. — Вы же видели, как я выносила из хранилища сумки. Вы видели, что они набиты пачками денег.
— Ну, вглубь сумок я не заглядывал, — ответил Кросс. — Случилось же вот что. Оставшись в хранилище одна, Саманта открыла другую ячейку — которую арендовала сама. В этой ячейке лежали пачки газетной бумаги, нарезанной по размеру стодолларовых купюр. Она набила сумки «куклами», прикрыв сверху пачками настоящих денег из ячейки сенатора. Оставшиеся деньги из его ячейки она переложила в свою.
— Так мои шесть миллионов не взрывались в мусорных баках? — резюмировал Уиндслоу.
— Эти взрывы уничтожили нарезанную газетную бумагу.
— У вас не доказательств! — Топперс запаниковала, как загнанный в угол зверь.
Кросс поднял с пола принесённые им сумки и подошёл к ней.
— Стодолларовая банкнота весит примерно один грамм, — пояснил он. — Миллион стодолларовыми банкнотами — это десять килограммов, то есть, примерно двадцать два фунта. Шесть миллионов — сто тридцать два фунта.
— Я умею считать, — отрезала Саманта.
— Да, ты говорила, что сильна в математике, — Кросс бросил сумки. — Здесь ровно сто тридцать два фунта. Выходя из хранилища, ты несла сразу все четыре сумки, по две в каждой руке. И если там действительно были шесть миллионов — то ты и сейчас легко поднимешь этот груз.
— И что это докажет? — спросил Уиндслоу.
— Известно, что газетная бумага легче денег, — объяснила агент Шауэрс. — Если она не сумеет поднять эти сумки, значит, она не могла вынести шесть миллионов из хранилища. Это докажет, что в тех сумках были газеты — не деньги.
— Подними сумки, — попросил Кросс. — Докажи, что я неправ.
Топперс не двинулась с места.
— Чёрт тебя дери, девчонка, подними сумки! — приказал губернатор.
Никакой реакции.
— Если хочешь убедить нас, что ты ни при чём — подними эти сумки, — строго сказала Глория.
Топперс медленно встала с дивана, обвела собравшихся взглядом, затем наклонилась, ухватив сумки за ремни, и, крякнув, попыталась поднять.
На мгновение показалось, что у неё получится. Но груз был слишком велик для неё, а она — чересчур слаба. Саманта едва не падала от усердия, но тщетно.
Глория, выскочив из кресла, ринулась к Топперс и, отвесив пощёчину, вцепилась девушке в волосы. Борьба тут же перешла в партер, и Кросс поспешил разнять женщин. Пока он удерживал Глорию, которая, извиваясь, пыталась дотянуться до соперницы, Шауэрс оттащила Саманту.
— Ах ты, — Глория сорвалась на визг. — Как ты могла так с нами поступить? Как ты могла так поступить с моим сыном? Мы относились к тебе, как к родной, и вот чем ты отплатила?
Агент Шауэрс, обращаясь к Саманте, нарочито спокойно произнесла:
— В сумках, которые ты вынесла из хранилища, действительно, были газеты?
— Да, — сдалась Топперс. — Всё было так, как он сказал. Я подменила деньги.
Надев на неё наручники, Шауэрс благодарно улыбнулась Кроссу, заметив:
— Умный ход — сунуть в сумки ровно сто тридцать два фунта.
— Там, на самом деле, все двести. Я смухлевал. Понятия не имею, сколько весят газеты.
Топперс покраснела и, не в силах совладать с переполняющими эмоциями, ударилась в слёзы.
— Кто помогал тебе? — потребовал ответа Уиндслоу. — Кто твой сообщник? Ты писала записки, но кто делал бомбы?