Лучший способ потратить деньги, или Что делать в период острой джазовой недостаточности

Дм.Коваленин

Лучший способ потратить деньги,

ИЛИ ЧТО ДЕЛАТЬ

В ПЕРИОД ОСТРОЙ ДЖАЗОВОЙ НЕДОСТАТОЧНОСТИ

космополитические анархии Харуки Мураками

– Скажите, вы любите деньги?

– О, да! Я очень люблю деньги! На них можно

купить свободное время, чтобы писать...

Из интервью Харуки Мураками журналу

"Нью-Йоркер", 1995.

Overture

Книги этого странного человека могут довольно серьезно изменить ваше отношение к японской литературе. Ибо ТАКОЙ японской литературы даже самый "продвинутый" наш читатель еще не встречал. Романы и рассказы Харуки Мураками вот уже более 20-ти лет покоряют сердца и воображение читателей в Америке, Канаде, Корее и Западной Европе - а бурные волны российской истории, как ни досадно, на полтора десятилетия задержали появление

Выражаясь языком его аудитории, Мураками "элитарен и крут". В том самом, молодежно- бескомпромиссном понимании крутизны - как на разных континентах круты Боб Дилан или Сэлинджер, Сю Уэмура или Акира Куросава, Гребенщиков или братья Стругацкие. Для 30-летних токийских яппи ввернуть его имя в беседе за стойкой бара ("Как думаешь, дадут ему когда-нибудь Нобелевку?") - хороший стиль, некий ритуал приобщения к последним веяниям "альтернативной культуры". Быть начитанным в принципе или просто разбираться в книгах других модных авторов при этом как бы не обязательно. Ибо есть литература вообще - а есть "миры Мураками". Совсем же не знать его имени это все равно, что не уметь пользоваться Интернетом или не распознавать "на вскидку" голоса Дженис Джоплин. В понимании образованной японской молодежи 90-х гг. Харуки Мураками крут однозначно и, судя по всему, надолго несмотря на то, что сам никогда сознательно к этому не стремился.

Харуки Мураками - японец, почти постоянно живущий за рубежом. За последний десяток лет он переезжает из Греции в Италию, из Европы в США - и продолжает писать, писать по-японски, с угнетающей его издателей и переводчиков продуктивностью: в среднем - по толстому роману в год, не считая культурологических эссе, рассказов и переводов "эстетской" англоязычной литературы.

Старики-японцы не любят его. Молодежь - боготворит. И те, и другие фактически за одно и то же: прежде всего, от него... "слишком воняет маслом". Японское выражение "бата-кусай" (воняющий маслом) у нации, традиционно не употребляющей в пищу молоко, означает все прозападное, вычурно-неяпонское, пришлое, чужое. Мураками для них "воняет маслом с головы до ног". Его герои едят стэйки, пиццы и спагетти, слушают Эллу Фитцджеральд и Россини, а один из его самых знаменитых романов - двухтомник "Норвежский Лес" ("Норувэй-но мори", 1987) - назван в честь песенки "Битлз". И поначалу кажется - эти истории могли бы произойти где угодно. На страницах его произведений не встретишь ни имен, ни фамилий, и лишь названия городов да улиц как бы вскользь напомнят о том, что существует такая страна - Япония. Люди в "мирах Мураками" носят джинсы и "сникерсы", смотрят фильмы Хичкока, ездят на фольксвагенах, пьют "Хайнекен", а образы для диалогов и мыслей черпают из мирового рокнролла и современной западной литературы, давно уже не скованных рамками истории, традиционного юмора или поп-культурных поветрий какой-то отдельной страны. Именно поэтому переводить Мураками удовольствие особое: переводя с японского, словно общаешься со всем белым светом одновременно. О Японии - но и не замыкаясь в ней...

MURAKAMI - The First Take

Родился писатель 12 января 1949 г. в Киото, но детство его прошло в крупном индустриальном порту Кобэ - одном из немногих городов Японии 50-60-х гг., где можно было достать зарубежные книги и пообщаться с иностранцами. В юности Харуки провел много времени за чтением книг на английском, которые "откапывал" в книжных лавках неподалеку от порта. Редкий японец в те годы владел английским языком. Моряки американских судов, что заходили в порт на пару дней, то и дело "скидывали" прочитанное за гроши, и букинисты охотно принимали от них "непонятные" книги - для перепродажи очередным заезжим иностранцам. Начитавшийся Трумэна Капоте, Раймонда Карвера, Марселя Пруста, молодой Харуки ведет нескончаемые споры с отцом - преподавателем японского языка и литературы - и все больше укрепляется в мыслях о том, что японская литература нуждается в серьезной модернизации. Что мешает современной японской литературе из "литературы для внутреннего пользования" превратиться в литературу общемирового масштаба? Споры эти в итоге отдалили сына-космополита от патриота-отца - и послужили причиной многолетнего молчания между ними.

Студенчество Харуки пришлось на годы политического хаоса. Знаменитые студенческие бунты закончились полным поражением: молодежи не дали сказать свое слово в переустройстве стремительно индустриализирующейся страны. Как и многие другие "бунтари 70-х", что кидались на ограждения американских военных баз во время войны США во Вьетнаме, Харуки пришел к очередному десятилетию "повзрослевшим и разочарованным", и видел больше смысла уже не в поисках "справедливости" окружающего мира, а в нюансах взаимоотношений людей, во внутренней гармонии индивида. "Хотя Япония и не участвовала в той войне, мы действительно ощущали своим долгом остановить ее. Это (студенческие бунты.
– Д.К.) была дань нашей мечте - мечте о новом мире без войн", - вспоминает писатель.

Чуть позже Мураками женится, а вскоре заканчивает обучение на Отделении Классической (греческой) Драмы престижнейшего университета Васэда. И начинает писать.

Он хорошо помнит, как ЭТО пришло к нему в первый раз. Апрель 1978 года. Весенний токийский полдень, "теплый ветер с запахом жареной камбалы", оглушительный рев стадиона. 29-летний Мураками на трибуне в толпе болельщиков смотрит бейсбольный матч Япония - США. Неотразимый Дэйв Хилтон открывает первый матч сезона. Вот игрок мастерски отбивает одну подачу, потом так же четко - вторую. Трибуны неистовствуют... И в этот миг он понимает, что может написать роман. До сих пор не может сказать, откуда пришло это чувство. "Я просто понял это - и все".

В те дни он и его жена Йоко держали в Токио небольшой джаз-бар под названием "Питер Кэт". Каждую ночь после закрытия Харуки оставался в баре на час-другой и писал за кухонным столом. Роман, начатый на английском языке (!), назывался "Слушай Песню Ветра" ("Hear The Wind Sing" = "Кадзэ-но ута-о кикэ", 1979), и о бейсболе в нем не говорилось ни слова. Название позаимствовано из рассказа любимого автора Мураками - Трумэна Капоте. Светло-грустный, тонко скомпонованный из воспоминаний тинэйджера, контрастирующих с неожиданно зрелыми философскими импровизациями на темы жизни и смерти, - этот роман-коллаж будто заполнил некую "пустовавшую нишу" в литературе молодежи уходящих 70-х. Монологи-рассуждения героев подкупают кажущейся простотой и печальной мудростью: их хочется слушать. как старого друга, который говорит с тобой о твоих проблемах и на твоем языке.

"Хочу рассказать о своей подруге... Всегда нелегко рассказывать о том, кого уже нет. Еще труднее - о девчонке, которая умерла молодой. Раз она умерла, она теперь всегда молода - в то время как я, живой, с каждым годом, с каждым месяцем и днем становлюсь все старее. Иногда кажется - я старею буквально с каждым часом. И что самое страшное - это действительно так..."

... Приз литературного журнала "Гундзо" учреждается в Японии для произведений ранее не публиковавшихся авторов. Подавая "Песню Ветра" на этот престижный конкурс, Мураками "не сомневался, что победит". Он не ошибся. В том же 1979 году роман-призер был распродан неслыханным для дебюта тиражом свыже 150 тысяч экземпляров в толстой обложке.

"Охота на Овец" - третий "толстый роман" писателя, завершающий так называемую "Трилогию Крысы", имена героев которой стали чуть ли не нарицательными для читающей молодежи Японии наших дней. Однако именно в этой книге Мистерия, которую автор начал раскручивать в романах "Слушай Песню Ветра" и "Китайский Бильярд 1973" ("Пинбоору 1973", 1983), приобрела поистине вселенский размах, - что и дало нам повод выбрать "Овец" для первого перевода Мураками на русский язык.

"JAZZEN": СТИЛЬ ЖИЗНИ ИЛИ ФОРМА ЛИТЕРАТУРЫ?(Allegro non troppo)

Всегда нелегко отвечать на вопрос, в каком конкретно жанре пишет Мураками. Оккультный детектив? Психоделический триллер? Антиутопия? И то, и другое, и третье... И неизменно - что-то еще. С кем сравнивать? Американские литературоведы готовы, хотя и с солидными оговорками, причислить его к разряду "фэнтэзи", или "ненаучной фантастики". Сам Мураками считает, будто наибольшее влияние на него оказал "последний классик Японии" Кобо Абэ, - но в то же время признается, что для создания "Охоты на Овец" (Хицудзи-о мэгуру боокэн, 1982) "одолжил кое-что" у Чандлера, а самый популярный свой роман, "Норвежский Лес", писал под сильным влиянием Ф.-С.Фитцджеральда... Чем заполнить пропасть между крайностями подобных сравнений - решать читателю.