Луд-Туманный
Шрифт:
Последние слова мужа вызвали у нее приступ бурной истерики, и, опасаясь припадка, перепуганные слуги на свой страх и риск вызвали единственного врача в Луде, которому доверяли, – Эндимиона Хитровэна. И безмятежная улыбка госпожи Жасмины свидетельствовала о том, что врачу действительно удалось сгладить впечатление, произведенное последними словами Амброзия, и восстановить то, что она называла нормальным состоянием ума, а именно – со стояние чайника, в котором достаточно воды, чтобы он мог благополучно кипеть на медленном огне.
Она встретила мастера Амброзия на удивление приветливо.
– Ох,
Госпожу Жасмину не без основания считали самой глупой женщиной в Луде-Туманном. Свойственное всем гражданам этого города отсутствие воображения и неспособность испытывать глубокие чувства были особенно ей присущи и дошли до полного идиотизма.
Итак, мастер Амброзий остался наедине с Эндимионом Хитровэном. Этот человек никогда ему не нравился, но в данный момент он даже был рад представившемуся случаю проконсультироваться с ним. Мастер Амброзий знал, что доктор, несомненно, был лучшим в стране специалистом и к тому же умным человеком.
– Хитровэн, – мрачно сказал он, когда госпожа Жасмина вышла из комнаты. – В Академии происходят очень странные вещи… очень странные.
– В самом деле? – удивился Эндимион Хитровэн, – И что же там происходит?
Мастер Амброзий хмыкнул:
– Не то, о чем можно говорить даже в мужской компании. Но могу сказать вам, Хитровэн, что я, не будучи впечатлительным человеком, кажется, совсем бы потерял голову, если бы остался в заведении мисс Примрозы подольше. Там везде витает… Не знаю, как бы это назвать…
Эндимион Хитровэн заинтересовался.
– И что же вы видели? – спросил он.
– О, не стоит вспоминать об этом. Ну разве, как пример того, что фантазии глупых нервных женщин иногда могут быть заразительными. Мне там почудилось, будто я вижу портрет герцога Обри, отраженный в окне. А уж если мне что-то мерещится, значит, действительно происходит нечто подозрительное.
Выражение лица у Эндимиона Хитровэна стало непроницаемым.
– Оптические иллюзии были известны и раньше, мастер Амброзий, – ответил он спокойно. – Оптические иллюзии – это вполне узаконенный обман, таков уж этот мир.
Мастер Амброзий заворчал. Он терпеть не мог отвратительную манеру говорить, свойственную этому типу.
Но на сердце у него лежал тяжелый камень, гнетущее чувство беспокойства вынуждало его либо подтвердить, либо развеять собственные страхи. Поэтому, проигнорировав насмешку,
– Впрочем, это сущий пустяк. У меня есть серьезные опасения, что моя дочь… Моя дочь… Ну, в общем, говоря напрямик, я боюсь, что моя дочь отведала волшебных фруктов.
Эндимион Хитровэн в ужасе всплеснул рука ми, но потом недоверчиво засмеялся:
– Невозможно, мой дорогой сэр, невозможно! Ваша уважаемая супруга говорила мне, что вы чем-то глубоко обеспокоены, но позвольте мне уверить вас, что ваше подозрение вызвано только болезненной впечатлительностью. Это невозможно.
– В самом деле? – угрюмо переспросил мастер Амброзий и, вытащив из кармана вышивку, протянул ее врачу со словами: – А что вы на это скажете? Я обнаружил это рукоделие в гостиной у мисс Крабьяблонс. Я не очень разбираюсь в ботанике, но я никогда не видел пурпурной земляники в Доримаре… Клянусь Жареным Сыром! Да что с вами?
В этот момент Эндимион Хитровэн смертельно побледнел и уставился на вышивку с таким ужасом, словно увидел домового.
Мастер Амброзий воспринял его поведение как подтверждение своей теории и проворчал:
– Ну что, не так уж и невозможно, а? – И мрачно добавил: – Да, я очень боюсь, что именно эту штуку и дали попробовать моей девочке.
Тут его глаза сверкнули и, сжав кулаки, он закричал:
– Но это не ее вина! Не пройдет и нескольких дней, как я выкурю это осиное гнездо! Я выброшу эту жеманную старую идиотку из ее собственного дома. Клянусь Золотыми Яблоками Запада, я…
К этому времени Эндимион Хитровэн уже успокоился, по крайней мере, внешне.
– Вы имеете в виду мисс Крабьяблонс? – спросил он своим обычным тоном.
– Да, мисс Примрозу Крабьяблонс! – прогремел мастер Амброзий. – Эту глупую, бесстыдную, старую…
– Да, да, – с добродушным нетерпением перебил его Эндимион Хитровэн. – Смею сказать, что она действительно стоит всего того, что вы о ней сказали, и даже больше, но все равно я не верю, что она способна дать вашей дочери то, что вы думаете. Признаюсь, когда вы мне показали эту вышивку, я сначала испугался. В отличие от вас я немного разбираюсь в ботанике и, конечно же, никогда не видел подобных ягод в Доримаре. Но это не доказывает того, что они растут… за горами. Много необычных фруктов произрастает на Коричных островах или в оазисах Янтарной пустыни… Да ваши собственные корабли привозят их иногда. У дам Луда нет недостатка в экзотических цветах и фруктах, служащих им образцом для вышивания. Нет, нет, вы немного взвинчены, мастер Амброзий, иначе бы вы не позволили себе высказывать подобные мысли.
Мастер Амброзий застонал и довольно жестко сказал:
– Доктор Хитровэн, иногда много зла происходит от нежелания смотреть фактам в лицо. Как объяснить то, что моя дочь, словно одержимая, убежала на Запад? Кроме того, Черносливка Шантиклер почти сказала мне, что она… съела определенную вещь… и… и… я достаточно хорошо помню Великую засуху и знаю, как пахнет зло.
– Вы говорите, Черносливка Шантиклер? – осведомился Эндимион Хитровэн, делая ударение на последнем слове. В глазах его загорелся опасный огонек.