Luftwaffe-льники
Шрифт:
16. Выходной день
А на следующий день наступало долгожданное воскресенье. Отдыхай, не хочу! Но не сразу. Заботливое командование обычно планировало проведение очередного грандиозного спортивного праздника.
В зависимости от времени года это будет марш-бросок с полной выкладкой и вооружением. Недалеко – километров на шесть! Иногда на десять. Зимой – лыжи. Однозначно «червонец».
Опять же, уборку территории никто не отменял. К тому же, накопились срочные и неотложные хозяйственные работы, которые в рабочие дни выполнить просто невозможно из-за постоянной планомерной загрузки личного состава. Вот и остается единственная возможность – воскресенье.
– Вы уж постарайтесь, ребятки. Напрягитесь, потом отдохнете! Надо постараться, чтобы эти работы на следующие выходные не зависли. А то там еще более важные и ответственные мероприятия намечаются по плану. Кто тут в увольнения собирался в воскресенье? К сожалению, не получится, ребята. Жаль, но не успеваете все запланированные работы и внеплановые мероприятия выполнить. Опять же, пора к караулу готовиться. А там, глядишь, и в наряд по хозяйственным работам собирайтесь. Кстати, на «тумбочке» давно тебя не видели. С чего бы это? Пора, пора, голуба! А об увольнении даже и не заикайся. Вон как успеваемость просела, хвостов нахватал. Тунеядец! И это при всех созданных заботливым государством райских и тепличных условиях. Живешь тут на всем готовом у страны за пазухой. Отказа ни в чем не знаешь, разгильдяй! Не забудь, из наряда сменишься, в командировку поедешь с выездным караулом груз по железной дороге сопровождать. Ненадолго. На месячишко, не дольше. Это если в одну сторону пилить. Обратно, чтобы не скучать, еще другой груз поохраняешь. А там и сессия не за горами. Давай, дерзай, душа моя. Ты еще здесь?! Получай номер и дуй на старт праздничной эстафеты по три км на каждом этапе. Вечером в оцепление: на носу репетиция торжественного парада в честь Великого Октября. Давай, шевелись, опять не успеваем. Бегом!
Про праздники вообще говорить не хочется. Праздники – это отдельная засада! Попадалово, только держись. Праздник для курсанта, что свадьба для лошади: голова в цветах, шея и спина в мыле! Полный восторг!
Мы не любили праздники. Особенно общегосударственные с какой-нибудь колоссально-круглой датой. Тогда, вообще, полный *здец!
Вот примерно в таком режиме проходит жизнь и учеба курсанта в военном училище. Не вздохнуть, не выдохнуть. Все равны и всем одинаково тяжело. Тяжело, пока не втянешься и не научишься определять из потока бесконечных задач и взаимоисключающих приказов то, что наиболее важное. И что надлежит выполнить в первую очередь. А на что-то можно, вообще наплевать и забыть. Тупо проигнорировать. Все равно это никому не надо. И никто не вспомнит.
А еще очень перспективно – «включать дурака». Но данное мастерство доступно далеко не каждому индивидууму в курсантских погонах. Оно достигается долгими и упорными тренировками с постоянной практикой. Иначе нельзя, можно квалификацию потерять.
Есть самородки, награжденные этим великим даром, просто так, на халяву Витя Копыто, например. Талант. Да, что там, Талантище! Самородок!
17. Витя Копыто
Бог Витю любил! Неясно за что и непонятно почему. Но обычно говорят, что убогих и немощных, слабых и недоразвитых, недоделанных, так сказать, любят больше. Любят, помогая им и прощая любые проступки. Так как это даёт возможность почувствовать себя великим и справедливым, сильным и добрым, великодушным и могучим… Кстати, попробуйте на досуге. Прощать и миловать – удел великих.
Летом 1985 года Витя Копыто приехал поступать в военное училище ВВС из славного города с неповторимым и поэтичным названием Пилопедрищенск.
Представьте восторг членов приемной комиссии, когда в кабинет вошло нескладное чудо «генной инженерии» и представилось.
– Здрасте! Я – Витя Копыто из Пилопедрищенска. Приехал поступать на офицера Красной Армии.
Хохот стоял такой, что стены дрожали, стекла дребезжали, а суровые лица военноначальников были мокрыми от слёз. Да что говорить, суровые военные умывались слезами восторга.
Насмеявшись до истерики, строгие члены единогласно решили принять данный индивидуум практически вне конкурса. Фактически, независимо от результатов экзаменов. Так, чисто ради прикола. Юмор всегда имел место в рядах Красной армии, независимо от звания и возраста служивого люда. А в доблестных ВВС особенно.
Идея приемной комиссии была проста и незатейлива – чтобы в Красной Армии однозначно присутствовали в наличии выдающиеся и нестандартные ребята, как редкий вид из пилопедрищенского питомника. Чтобы окружающим его соратникам по оружию служить было не так грустно. Чтобы люди каждое утро на службу бежали с трепетным нетерпением и с благой целью насладиться бесплатной клоунадой. И могли отвлечся от тягот и лишений воинской службы, переключив внимание на «полкового дурачка».
Их можно понять, поскольку Витя был ещё тот экземпляр HOMO SAPIENS.
Итак, Витя Копыто имел незабываемую и незаурядную внешность. Высокий – за 185 см. Худощавый до сухостоя, с торчащими наружу мослами. Сутулый, с непропорционально длинными руками ниже колен, которые при ходьбе хаотично болтались как две тонкие сосиски. То есть абсолютно независимо от тела и вопреки желанию их хозяина. Научить Витю двигать руками четко, ритмично или хотя бы в такт движению, как это предусмотрено строгими статьями образцово-показательного Строевого Устава, не получилось ни у одного отца-командира.
Крики и вопли строевых офицеров на плацу училища имели специфическое содержание.
– Копыто, твою мать, не подсекай ногу! Одновременное движение: левая нога, правая рука! И наоборот. Раз! Раз! Раз! Левой, левой! У тебя что, все руки и ноги левые?! На месте ШАаа-ГОМ Марш! Напра-ВО! Где право? Право где? Подними правую руку! Ну чего ты две руки поднял! Ты что, в плен сдаёшься? Нале-ВО! Ах, ты уё… чудовище! Кто-нибудь, дайте мне автомат! Я застрелю этого мудака. Нет, лучше сам застрелюсь. И не отговаривайте меня. Копыто, умоляю тебя, исчезни с глаз долой и от греха подальше, пока я тебя не искалечил! Старшина, слушай приказ: направить курсанта Копыто в наряд по кухне недельки на две! Нет, не на кухню. На свинарник! Во, именно туда, где ему самое место! Ты посмотри, что он выписывает…?! Убью мерзавца! Это не курсант, а ходячее недоразумение. Краб сухопутный, ну чего ты раком пятишься?! Таракан беременный. Аааааааа, ну дайте мне, наконец, Калашникова! Прострочу на хуль эту *зду нестроевую! Копыто, пшшшёл вон! В наряд! На свинарник! С глаз долой!
Это еще мягкий вариант, поверьте на слово.
А Витя старался. Да, старался. Он хаотично и судорожно махал руками и громко топал ногами. Он даже пытался тянуть носок и держать спину ровно. Но от его стараний толку было мало. И они, эти его старания, напоминали скорее изощрённое издевательство над офицером-преподавателем, проводящим строевые занятия с 45 отделением.
Все попытки довести строевые занятия с «чудом природы», а точнее сказать, «недоразумением», до логического завершения, обычно заканчивались отборным матом взбешенных офицеров. Которые вспоминали всю родословную Виктора от момента образования зачатков жизни на планете Земля – амёбы простейшей до «венца эволюции» – кретиноподобного пилопедрощанина, старательно размахивающего руками, словно ветряная мельница. Далее обычно следовала гарантированная истерика у проводящего занятие офицера, нервный срыв, переходящий в продолжительную депрессию и глубокий запой. Строевой офицер терял веру в себя как в личность, способную руководить вверенным личным составом, и в свои преподавательские способности.