Луи Буссенар и его «Письма крестьянина»
Шрифт:
Приходит весна, и мы чувствуем, как живет земля! Нет сомнения… она живет! Твоя ладонь чувствует, как она тепла… и даже горяча. Повсюду бродят соки, они поднимаются в злаках, где происходит таинственный и священный процесс прорастания. Из земли что-то начинает расти, почва, насколько хватает глаз, покрывается зеленью, и каждый год крестьянин испытывает одну и ту же радость, всегда такую же сильную, необоримую. А затем по мере того, как проходит время, хлеба растут, колосья формируются и набирают силу.
Что до меня, то я, право, не знаю ничего более прекрасного и впечатляющего, чем поля в это время… Даже с цветами и плевелами — нашими врагами, которые тем не менее радуют
И я вам скажу: если многие упрекают нас, будто мы прижимисты и постоянно ноем, жалуясь на плохую погоду, то не надо забывать, что мы никогда не уверены в завтрашнем дне. В самом деле, все, что у нас есть, находится снаружи, подвержено заморозкам, граду, то слишком обильным дождям, то засухам, в один момент мы можем разориться. И наконец, свои деньги, заработанные с таким трудом, мы получаем раз в год, тогда как служащему платят каждый месяц, а у торговцев деньги оборачиваются восемь — десять раз в году. Значит, нам надо думать о завтрашнем дне, и поэтому мы стараемся, отказывая себе во всем, отложить на черный день.
Как бы то ни было, повторяю, мы любим землю, она у всех у нас в крови. Вот доказательство: те, кто в молодости покинул землю и отправился искать счастье в город, всегда возвращаются доживать свой век в деревне. Когда у них появляются кое-какие сбережения, они снова приезжают сюда и вкалывают на земле, как в самые прекрасные дни своей молодости. Городские удовольствия, легкая жизнь в городе — все это уже не имеет для них значения. Им нужна земля, эта добрая кормилица, которую любят всегда и несмотря ни на что, до последнего вздоха.
Противники Франсуа Девина не складывают оружия и три года спустя после появления его первого письма продолжают преследовать таинственного автора (к счастью, по-прежнему неудачно). Это доказывает, что он им неудобен и что никому не удалось разгадать загадку псевдонима, под которым скрывается Буссенар. Любопытная деталь: однофамилец его героя, обнаружившийся в Этампе, был, кажется, не очень рад тому, что его приняли за автора хроник. Пытались ли на него повлиять, запугать его? Принадлежал ли он к лагерю консерваторов или клерикалов или относился к социальному слою, не желающему, чтобы его смешивали с крестьянством? Во всяком случае, Буссенар слегка задевает его мимоходом. Поэтому можно предположить, что этот человек прислал в редакцию «Гатине» гневный протест по поводу ущерба, понесенного им вследствие совпадения фамилий… Вот текст этого уточняющего постскриптума.
Выдержка из письма № 89 от 11 ноября 1905 года (№ 762)
Оказывается, в районе Этампа существует человек, которого тоже зовут Девин. Я очень рад этому обстоятельству; оно показывает, что одинаковые фамилии иногда встречаются, как и великие умы. Только вот Девин из Этампа не хочет, чтобы его принимали за меня. И он протестует громко и решительно. Может быть, он боится, что без его согласия его наградят медалью «За заслуги в сельском хозяйстве» или академическими пальмами [20] , чего он по своей скромности не может допустить, особенно если у него, как и у меня, свойская орфография и высокопарный французский язык.
20
Академические лавры — отличие, присуждавшееся литераторам, художникам, ученым, преподавателям и проч. Лауреаты этой награды назывались офицерами Академии (получая орденскую ленту) либо офицерами публичного образования (получая розетку).
Поэтому я искренне прошу его успокоить свою душу. И всеми силами постараюсь помочь читателям «Гатине» не путать меня с ним. Так все уладится. Сообщаю в своем лучшем стиле, что Девина из Этампа зовут Эдуардом, как и короля Англии, а меня попросту Франсуа. Кроме того, он живет в Этампе, вблизи Ормуа-ла-Ривьер в департаменте Сена и Уаза, а я живу в Ружмоне, около Морбаньона в департаменте Луаре. Наконец, он по профессии каменщик, а я — изготовитель мельничных жерновов, столицей которых является Ружмон. Теперь всякому ясно, что нет никакой возможности нас перепутать.
Одной из политико-юридических драм, потрясших Францию в конце XIX века, было, бесспорно, так называемое «дело Дрейфуса». Дрейфус, капитан французской армии, еврей по происхождению, был обвинен в 1894 году в измене родине и в сговоре с врагом (Германией). Основанием послужило письмо, будто бы подписанное им самим, но которое, как выяснилось в дальнейшем, было фальшивкой, состряпанной неким полковником Анри, который был изобличен в 1898 году и покончил с собой в тюрьме. Тем не менее бедняга Дрейфус, единогласно приговоренный к ссылке на каторгу на Чертов остров (в Гвиане), провел там четыре года.
Дело, в сущности политическое, раскололо Францию на два лагеря: лагерь тех, кто считал Дрейфуса виновным, — правые, клерикалы, националисты, в основном антисемиты, — и лагерь его сторонников, верящих в его невиновность — радикалы и социалисты, антиклерикалы и антимилитаристы. Дрейфус, постоянно заявлявший о своей невиновности, добился вторичного рассмотрения своего дела в Ренне в 1899 году, но вновь был признан виновным пятью голосами против двух и осужден на десять лет тюрьмы. Приговор был отменен тогдашним президентом республики Эмилем Лубе, воспользовавшимся своим правом на помилование. Дрейфус потребовал реабилитации и в конечном счете добился ее в 1906 году. Именно к этому периоду относится письмо Буссенара-Девина, подводящее итоги двенадцати годам страданий и несправедливости; мимоходом в нем сводятся кое-какие счеты с теми, кто несет за это ответственность.
Письмо № 105 от 21 июня 1906 года (№ 794)
Наконец-то полностью закончилась эта дьявольская история с «делом Дрейфуса»! Давно пора! Несчастный Дрейфус может праздновать победу, поскольку кассационный суд — самая важная и основательная судебная инстанция Франции — объявил, что он невиновен. Да, друзья мои, сорок девять судей — самые главные в нашей стране, люди зрелого возраста, опытнейшие, удостоенные всевозможных почетных званий — изучили, рассмотрели со всех сторон дело капитана Дрейфуса. Чтобы определить сильные и слабые стороны дела, узнать всю подноготную, они искали повсюду в течение многих дней, недель и месяцев; они перерыли целые горы бумаг, допросили сотни свидетелей, выслушали экспертов, работали до седьмого пота, чтобы установить истину.