Лукоморье
Шрифт:
Сергей почесал затылок, затем, вздохнув, развёл руками.
— Тогда вперёд. Мы уже знаем, как пересечь границу. Дойдём до шоссе, там разберёмся. Все готовы?
<p align="center" style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium; background-color: rgb(233, 233, 233);">
* * *
Чудища — кем бы они ни были — безнадёжно отстали, но люди и сами едва плелись. Сразу за невидимой границей, пересечь которую без живой воды не удавалось, началось царство вечной усталости, они прошли меньше сотни метров, а ноги уже бастовали, ныла спина, темнело в глазах и во рту пересохло. Пей не пей, толку почти не было, проходила пара минут, и жажда возвращалась.
— Вон за той горкой, — с трудом проговорил Антон, помогая Катерине подняться на ноги, она падала или садилась с размаху чаще остальных. — Там уже должна быть дорога. Шоссе. Ещё немного.
Они взобрались на горку, рюкзаки уже давно были брошены, тащили только вёдра уже в основном пустые да собственные бутылки, с обычной, родниковой водой. Взобрались, и пейзаж сместился, потёк, они успели только заметить, как возник, собрался из пыли да грязи под ногами огород бабы Нюры, воздвигся из ниоткуда её дом, незримая рука щедро разбросала по небу вату облаков. Сама баба Нюра стояла у дверей и что-то говорила им, она кричала, но слух не действовал. Только и заметили, как выхватила она ведро из рук Антона, и окатила всю честную компанию, с головы до пят.
<p align="center" style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium; background-color: rgb(233, 233, 233);">
* * *
— Я так долго не выдержу. — Евгения посмотрела в свою записную книжку. — Если это я писала, а почерк похож на мой, то мы здесь сидим уже девяносто шестой раз. Что происходит? Чего от нас хотят?
Раз за разом подземный круглый зал дополнялся мелкими, но интересными подробностями. На экранах вокруг возникали картины, причём не картины Земли, или космоса, они уже обсуждали мысль, что это внеземной космический корабль. Нет, там были странные, поразительные, но интересные виды и ролики, словно прокручивали снятую на любительскую дрожащую камеру и неумело смонтированную кинохронику.
Чего там только не было! Перед бабой Нюрой на крайнем слева от прохода экране показывались события Великой Отечественной войны. Партизаны — или неважно кто, главное, что — наши, вооружённые люди брали штурмом здание, и несколько минут спустя выводили поднявших руки людей в чёрных мундирах с нацисткой символикой. Сама баба Нюра, тогда ещё русоволосая, невысокого роста девушка с автоматом в руках, бежала навстречу и обнимала одного из солдат — улыбающегося, рослого парня. Повторялось это вновь и вновь, без звука.
На других экранах тоже была хроника самых разных лет. Не всё было понятно. Четверо бодрствующих бродили по этому молчаливому кинозалу, где каждый спящий зритель сидел перед повторяющимся фильмом, и пытались понять хоть что-нибудь. Чугунок, нервно вздрагивающий кончиком хвоста, посматривал по сторонам, но никуда не убегал.
Сидящие в креслах дышали, Евгения поднесла зеркальце к губам и носу каждого; стекло запотевало не сразу. Рискнула приложить пальцы, и почувствовала редкий, но устойчивый пульс, на ощупь тела были теплы живым человеческим теплом. И ещё поражало, что не было никаких запахов. Кроме своих собственных: запах собственной кожи, предметов, всего прочего ощущался сильно и пронзительно.
— Четыре места — это для нас. — Антон обошёл, вместе с остальными, тихий круглый «кинозал». — Зачем? Что мы могли там увидеть? Почему возвращаемся?
— Может, мы делаем не то, что ожидается? — Катерина стискивала зубы, чтобы не испугаться. Никаких пояснений; если бы от них чего-то хотели, почему не сказать явно? Зачем вся эта пытка повторением событий вновь и вновь?
— И что ожидается? — Антон окинул всё взглядом. — Как только мы выходим отсюда, из дома начинает переть всякая нечисть. У тебя вон записано, и эти деревянные люди, мать их, и зомби, и крабы какие-то, и всякая пакость. И каждый раз нас гонят к дубу, и есть только один способ всё остановить.
— Почему один? — Евгения посмотрела ему в глаза. — Есть кое-что, что мы не пытались делать.
— Да всё мы пытались, Женя. — Катерина схватила её за рукав. — У тебя записано. У меня записано. И каждый раз объясняем этому Колосову, и каждый раз собираемся дома. Всё пробовали. Не собираться. Удрать от Колосова. Наговорить ему всякого бреда. Всё равно здесь оказываемся!
— Нет, есть ещё кое-что. Идёмте, на месте покажу. Берём с собой воду. И ту, и другую.
Когда они вылезли из подполья, у спуска в него стояло четыре ведра. Два с мёртвой водой, и два — с живой.
Глава 13. <a href="#">в оглавление</a>
Они бежали, уже всё было отработано и привычно, за ними сейчас шли люди или зомби — существа, очень похожие на людей, только зеленоватого оттенка. Когда они раскрывали рты, чтобы издать устрашающее, отвратительное шипение и вой, кровь текла по их губам и капала, пятная обрывки одежды и землю под ногами.
— Осталось всего ничего! — предупредила Катерина. — На дуб не хватит!
— Мы не будем сжигать его. — Евгения забрала у Сергея ведро с живой водой. — Не в этот раз.
Она плеснула на могучие, круто уходящие вглубь холма корни. Земля вздрогнула, стон пронёсся над ней. Дуб словно расправил плечи, крона его посветлела, раздалась. Новые ярко-зелёные листья появлялись на ветвях, осыпалась старая, бурая кора, под ней обнаруживалась другая, не молодая и яркая, но вполне живая на вид. Евгения забрала и второе ведро, и, пока остальные приходили в себя, выплеснула и его на остальные корни.
— Помните, что мы увидели? Тот самый дуб, как в сказке! Ну вспомните же, мы все его увидели! И только потом мы видели мёртвый, высохший дуб! Смотрите!
Они оглянулись. Чудища замерли, глядя на людей. Просто стояли шагах в пятидесяти от холма. Если что, оставалась ещё возможность прорваться, даже и без мёртвой воды.
— Вспоминайте! — крикнула Евгения. — Закройте глаза и вспоминайте. Хоть что-нибудь хорошее. Мы же всё время всякую пакость вспоминали потом, неужели не помните? Давайте хоть раз подумаем о чём-нибудь приятном! Катя, читай!