Лукреция Борджиа. Лолита Возрождения
Шрифт:
РАЗВОД. ВТОРОЕ ЗАМУЖЕСТВО
– Возвращение блудной дочери?
Папа не только не вышел из-за стола, как делал обычно, когда приходила Лукреция, он даже головы от бумаг не поднял, продолжал писать, лишь спросил насмешливо.
Это было сильнейшим ударом для Лукреции, она почувствовала, что привычный мир вокруг нее рушится. Единственное, что у нее оставалось, – любовь отца и брата, если ее лишат этого, останется гибель. Молодая женщина медленно опустилась
– Простите меня, если сможете, Ваше Священство…
Это было слишком. Отец решил ради наказания ослушавшейся и набедокурившей дочери говорить с ней строго, чтобы почувствовала глубину своего проступка и их с Чезаре обиду. Но ее дрожащий голос и низко опущенная голова показали, что она сама наказала себя куда больше, чем могли придумать они с Чезаре.
Одновременно раздались два вскрика:
– Лукреция!
Из-за стола так быстро, как только смог, выскочил сам понтифик, а из-за шпалеры Чезаре, оба бросились поднимать женщину. Посадив дрожавшую от волнения и горя Лукрецию в кресло, Александр устроился во втором рядом, а Чезаре опустился перед ней на колени.
Они гладили светлые волосы, плечи, а Лукреция рыдала, закрыв лицо руками.
– Ну, будет, будет… успокойся. Глупенькая наша девочка… Мы всегда рядом с тобой, что бы ни случилось.
И эти простые ободряющие слова вызвали новые рыдания у Лукреции. Почувствовав свою защищенность, она теперь выливала слезами все неприятности и страхи последних месяцев. И в тысячный раз убеждалась, что дороже вот этих двоих мужчин у нее никого нет. Отец и брат – ее единственная надежда и ее спасение.
– Успокойся, сегодня отдохни, а завтра поговорим о том, как тебе жить дальше.
Но Лукреция вдруг замотала головой и горестно прошептала:
– Сначала я должна открыть тайну. Возможно, потом вы не захотите меня видеть вовсе.
Чезаре смотрел на сестру почти с ужасом, а Папа с сочувствием и любовью.
– Я… у меня… – Не в силах продолжить, она снова залилась слезами, закрыв лицо руками.
Александр положил руку ей на голову:
– Не стоит плакать так много, от этого будет хуже ребенку…
– Какому ребенку? – изумился Чезаре.
– Ты ведь это хотела сказать, Лукреция?
Бедная женщина только кивнула, низко опустив голову. Она сжалась, ожидая дальнейших слов, Чезаре взвился:
– Кто посмел коснуться пальцем моей сестры?!
– Сядь и замолчи. Сейчас надо думать не об этом. Ни к чему, чтобы кто-то знал о беременности Лукреции, потому не кричи. – Голос Папы спокоен, словно и не было страшного признания дочери. – Как скоро?
– Скоро.
Понтифик охнул:
– Надо либо поторопиться с разводом, либо наоборот – оттянуть его до рождения ребенка.
– С
– Да, конечно, потребовал бы, но вас разведут совсем по другой причине. Мы объявили, что между вами не было супружеских отношений. Ты должна твердо заявить об этом перед собранием кардиналов.
– Но… но как я могу?!
Понтифик встал, вернулся на свое место за столом, чуть помолчал, задумчиво глядя куда-то в сторону, потом вздохнул:
– Сейчас иди и отдыхай, но никому ни слова о своем положении. Рядом с тобой будет только твоя служанка Пантецилия. Завтра поговорим.
Он позвонил в колокольчик и распорядился вошедшему секретарю, чтобы Пантецилия зашла за донной Лукрецией.
Перепуганная служанка вошла бочком, низко склонилась, приветствуя сидевшего за столом понтифика, молча выслушала совет, чтобы никто ни о чем не догадывался, и помогла Лукреции подняться из кресла:
– Пойдемте, госпожа, вам надо отдохнуть…
– Лукреция… ты не одна, все будет хорошо. Если ты будешь нас слушаться.
Волна благодарности захлестнула Лукрецию, она снова попыталась встать на колени, но Чезаре не позволил:
– Что ты, сестра! Будь осторожней…
…После ее ухода двое Борджиа некоторое время сидели молча, первым нарушил тишину Чезаре:
– Я убью этого наглеца.
– Ты ничего не сделаешь. Нельзя сейчас привлекать внимание к сестре и ее положению. Ребенок должен родиться тайно и так же тайно быть увезен.
– Но мы не можем просто отдать на воспитание каким-нибудь крестьянам ребенка Лукреции! Ведь он тоже в какой-то мере Борджиа!
– Об этом еще будет время подумать. Сейчас важнее другое. Нас только трое: вы с Лукрецией и я, мы должны помочь нашей оступившейся девочке. Надо подумать, сможет ли она выстоять перед кардиналами.
– Я поговорю с ней, отец.
– Нельзя допустить ненужных слухов, это может повредить самой Лукреции. И не спрашивай пока, кто отец ее ребенка.
– А если он решит сам разболтать эту тайну?
Папа вздохнул:
– Это не тайна, и он не разболтает. Это Педро Кальдес, мой камер-паж. Только он из мужчин в последние месяцы бывал рядом с Лукрецией, больше некому.
Чезаре даже задохнулся. Его сестра беременна от пажа?!
– Я убью его!
– Нет, ты ничего не сделаешь, если не хочешь позора своей сестре.
– Но отец!
– Чезаре, сейчас не время расправляться с Кальдесом, если это вообще он. Научись сдерживаться до времени. Хладнокровие и спокойствие иногда дают куда лучшие плоды, чем вспыльчивость и даже смелость.