Шрифт:
ПРОЛОГ
– Настя?
Нет ответа.
– Настя? Нас…
Голос становится легкомысленным стрекозьим треском и улетает в никуда. Я верчу головой, пытаясь понять, что это было такое, и – увы! – так и не понимаю. Вокруг становится темно, но я вижу приоткрытую дверь, там вроде бы играет музыка. Кажется, это скрипки. Мелодия кажется знакомой, но знакомство, как мне помнится, было не из приятных. Во всяком случае, я не тороплюсь
Я переступаю порог и делаю несколько шагов по изумрудного цвета траве. Потом я замечаю группу людей, стоящую на пригорке в полусотне метров от меня. Некоторые лица кажутся знакомыми, и я легко взбегаю к ним, машу рукой…
Они почему-то крайне серьезны. Даже Монахова.
– Опаздываешь, – раздраженно сообщает она.
– Здравствуйте, – говорит король Утер и протягивает мне руку. – Я Утер Андерсон. Я – король.
– Я знаю, кто вы, – отвечаю я и пожимаю руку.
– Меня зовут Армандо, – говорит Армандо. – Я постараюсь тебя защитить. Хотя гарантировать ничего не могу.
Я молча киваю в ответ и чувствую, что кто-то топчется у меня за спиной. Я оборачиваюсь.
– Амбер Андерсон, – говорит Амбер и прячет в сумочку некую вещь. – Мне кажется, мы станем настоящими подругами, правда? Если успеем.
Кто-то трогает меня за плечо, я снова поворачиваюсь.
– Я ничего не забыл и ничего не простил, – хмуро цедит Давид Гарджели. – Даже не надейся.
– Ладно, – отвечаю я и не могу сдержать улыбки, очень уж смешная шляпа сегодня у Давида, высокая и остроконечная, словно у…
– Я записал тебе диск, – кто-то дергает меня за подол платья. – Слышишь?
Это Тушкан. Он сидит на траве, держит ноутбук на коленях и протягивает мне серебристый диск.
– Спасибо, конечно, – говорю я Тушкану. – Но мне сейчас не на чем его слушать.
– Его не слушают, – обижается Тушкан. – Это талисман. Его вешают на шею.
– Талисман? Но у меня уже есть… Или нет? Или…
– А где твой меч? – спрашивает Тушкан.
– Меч?
Только теперь я с изумлением замечаю, что все вокруг меня вооружены. Король Утер держит длинное копье с развевающимся у края древка флажком, Армандо – меч, Давид Гарджели – круглый щит, Амбер – тонкий длинный кинжал, Монахова – маленький, словно игрушечный, пистолет. Рядом с Тушканом в траве лежит здоровенный многоствольный пулемет, размером, наверное, побольше самого Тушкана.
– Могу и поменять, – недовольно
– Такгде же твой меч? – строго спрашивает Утер.
– Зачем мне меч?
Утер берет меня под руку и подводит к краю холма. У меня перехватывает дыхание, потому что внизу я вижу огромное черное пятно, неотвратимо ползущее в нашу сторону.
– Что это? – спрашиваю я.
– Это они, – отвечает Утер. – День пришел. Сегодня решится все.
– Но… Но… – слова с трудом сползают с моего языка. – Их же целая тьма, а нас… Мы не сможем их остановить!
– Мы сделаем то, что сможем, – спокойно говорит Утер. – Мы умрем, пытаясь их остановить. Это тоже неплохо.
– И за что же мы будем сражаться?
– Как обычно. За чистое небо.
Я инстинктивно задираю голову вверх. Небо действительно чистое, но умирать за это…
– Держи, – Тушкан протягивает мне автомат Калашникова. – У меня есть еще.
Я хватаю оружие, и мои пальцы с внезапно открывшимся умением пробегают по металлу, передергивают затвор, устанавливают режим стрельбы очередями. Утер одобрительно кивает.
Я подхожу к краю холма и смотрю на приближающуюся черную массу, состоящую из миллионов шевелящихся голов и конечностей, работающих механизмов и еще бог знает чего…
– Они нас просто раздавят, – говорю я сама себе. – Раздавят и пойдут дальше.
– Может быть, они все-таки споткнутся? – отвечает мне Утер и неожиданно улыбается. – Денис, – он тычет пальцем куда-то в сторону, – смотрит на нас.
– К черту вашего Дениса, – шепчу я. Черное пятно обретает запах и звук; пахнет почему-то паленой проводкой, а звук похож на торопливое забивание сотен свай.
Я вскидываю автомат и ловлю в прорезь прицела первый ряд накатывающей волны черных чудовищ. То есть они не совсем черные. И не совсем чудовища.
Во всяком случае, я вижу в первом ряду пожилого мужчину с квадратным подбородком. Он восседает на огромной змее и нещадно хлещет ее плетью. Рядом топочет гигантский носорог, на котором не без изящества, в дамском седле, едет какая-то женщина с зонтиком от солнца.
– Подпусти поближе, – советует Утер. Так я и делаю, держа палец на спусковом крючке до той секунды, когда черты пожилого мужчины и дамы с зонтиком становятся совершенно определенными. Тогда я поворачиваюсь к Утеру за подтверждением команды…