Луна-парк
Шрифт:
Раскусила. То-то все слишком хорошо шло! Пустить пыль в глаза Ковбою он смог, но ей… Она смогла увидеть его насквозь. Поняла, что он изгой. Черт. Черт!
Таня отошла от перил. Подойдя к лестнице, она наклонилась и устремила взгляд на Ковбоя. Божественная, прекрасная… и грозная.
– Это касается только нас, – сказала она. – Чужакам нос совать нечего. И вам с Лиз пора бы это усвоить.
– Но Герцог местный. Он только переехал.
Сняв очки, она посмотрела на Джереми. Ее глаза могли затмить голубизной полуденное небо. Она изучала Джереми. Его сердце пустилось в галоп. Ноги обмякли.
– Без сопливых обойдемся, – изрекла она.
Эти слова будто окатили его ведром ледяной воды.
– Эй! – рявкнул кто-то на Таню.
Это я, осознал Джереми. Это я сам кричу.
– Да пошла ты! – выпалил он.
Он все еще держал в руке «Супервафлю». Остаток рожка с лужицей расплавившегося мороженого в глубине.
Он швырнул его.
Мороженое выплеснулось. Но не все. В рожке еще оставалось достаточно. Оно забрызгало Тане бедро, а часть попала даже в штанину ее свободных шорт.
Джереми смотрел во все глаза, не веря в содеянное.
Рожок отлетел, а Таня ринулась вниз по лестнице.
– Боже, Герцог… – услышал он слова Ковбоя.
Пожалуй, самое время дать деру. Вместо этого он остался на месте, вытянув руки по швам.
Таня ухватила его за ворот расстегнутой рубашки и вздернула на цыпочки. Она смотрела прямо ему в глаза. Ее верхняя губа чуть приподнялась, обнажая зубы:
– Ты, крысеныш…
– Да пошла ты, сестренка. Драть тебя с кобылой вместе, на которой прискакала.
Он не мог поверить, что такое сказал.
Вот теперь она меня точно убьет.
Вместо этого она с невероятной силой рванула его за ворот рубашки, буквально содрав ее. И тут же сунула ему в руки.
– Вытри за собой.
Его сердце чуть не выпрыгнуло из груди.
– Что?
– Ты слышал, что я сказала.
Надавив на плечи, она поставила его на колени.
Он смотрел, как белая струйка мороженого медленно стекает по ее бедру. Подняв руку, Джереми провел по нему краем рубашки, стирая крем и чувствуя при этом упругость ее мышц. Во рту пересох-ло. Из легких будто вышел весь воздух, сердце готово было выскочить из груди.
Оттерев бедро, он остановился и перевернул рубашку сухой стороной. Подвернув рукав, прошелся им по шортам. И опустил руку.
– Эй, ты не закончил.
– А?
– Доведи дело до конца.
Обернув ладонь рубашкой, словно в перчатку, он снова коснулся ее ноги, а затем скользнул под шорты. Ткань рубашки тут же увлажнилась. Он ощущал гладкость Таниной кожи. И ни намека на трусики.
– Ты только все размазываешь.
Она вытащила его руку наружу, нашла на рубашке сухое место, снова обернула ею руку и отправила обратно.
Болезненное вожделение. Стыд. Теснота. Жар.
Он тер. Он осязал ее. Ее ногу, ложбинку, где нога соединяется с телом. Стоит лишь продвинуться еще на несколько сантиметров…
О Боже. Боже! Так близко!
Только не делай этого!
Бога ради! Нет! Не надо!
Он выдернул руку. И посмотрел на Таню снизу вверх.
– Что надо сказать? – спросила она.
Он пожал плечами.
– Что надо сказать?
– Спасибо, – буркнул Джереми.
– Ха! – услышал он возглас Ковбоя.
– Встань.
Он встал.
Губы Тани изогнулись в улыбке:
– В час ночи. Прямо под клоуном.
– То есть я могу прийти?
– Да, – в ее дымчато-голубых глазах сверкнула насмешка. – Ковбой, введи его в курс дела. И вели Лиз оставить двоюродную сестрицу дома. Или может сама не приходить.
6
Его зовут Гаррисон Бентли. Друзья называют его Бентсом. А некоторые из нас – троллем.
Несколько дней назад его жестоко избили, раздели догола и привязали к одному из аттракционов под названием «Ураган» в Фанленде. На лоб приклеили записку: «Привет от Огромного Козла Графа».
Нет, аттракцион не оборвал жизнь Гаррисона Бентли, когда начал работать, отнюдь. Нет, вагончики не сошли с рельсов вместе с пассажирами от удара о его тело. Гаррисона успели вовремя обнаружить, предотвратив тем самым трагедию.
На грани смерти от переохлаждения он был доставлен в приемный покой больницы, где на его теле были обнаружены многочисленные ушибы и ссадины. А также вывих плеча, два сломанных ребра и перелом носа.
Все нанесенные ему телесные повреждения со временем заживут, но никакое время не способно исцелить раны, нанесенные его душе. Каково это, страдая от побоев и унижения, оказаться привязанным на страшной высоте над променадом и провести там совершенно голым несколько долгих, бесконечных часов… В темноте, понимая, что рассвет принесет не долгожданное спасение, а громкий рев мотора аттракциона, который начнет свой обыденный маршрут с того, что лишит его жизни.
Такие раны никогда не заживают.
Эти шрамы останутся у Гаррисона Бентли на всю оставшуюся жизнь.
Но за что?
Мы, добропорядочные жители Болета-Бэй, прекрасно знаем, за что.
Он совершил преступление и понес заслуженное наказание.
Что же за чудовищное преступление совершил этот человек?
Ответ на этот вопрос мы все тоже прекрасно знаем.
Его преступление состоит в том, что он стал бездомным.