Лунная дорога. Часть 2
Шрифт:
– Вот-вот, я ей тоже постоянно говорю. Ну какая из нее Оля? – и опять это прозвучало у Макса со страстью, неуместной при столь обыденном замечании.
Мы быстренько смылись, предоставив им пикироваться без свидетелей.
Сидя в машине, мама задумчиво произнесла:
– Как у них все сложно! Воздух искрит, как от электричества. И Макса мне жаль. Но девочка потрясающая просто. Редкостная жемчужина. А ты как думаешь, Денис?
Это прозвучало провокационно, но Денис Дмитриевич оказался на высоте:
– Пирожки были великолепные! Жаль, маловато,
Мама даже растерялась.
– Нас же не ждали, вот и маловато. Но я тебя вообще-то не о пирожках спросила.
– Да? – рассеянно ответил он, мастерски обгоняя черную «тойоту» почти впритык. – А о чем? Честно говоря, я б еще от десятка таких пирожков не отказался. Уж больно они вкусные, хоть и маленькие.
Мама недоуменно пожала плечами и замолчала. Я тоже призадумалась. Денис Дмитриевич не хочет обсуждать милую девушку или, в самом деле, думает только о пирожках? Вот кто их, этих мужчин, разберет?
Уже дома мы с ней подождали, когда Денис Дмитриевич уйдет в свой кабинет, и принялись сплетничать.
– Как ты думаешь, она в разводе? – маму задели за живое мои слова о замужестве Оливии. – Кольца у нее на руке нет.
– Это ничего не значит. Сейчас мало кто носит кольца. Но мне почему-то кажется, что она замужем.
– Почему? – маме это вовсе не понравилось. Мне тоже. Прелюбодеяние и все с ним связанное было как нож острый.
– А иначе из-за чего бы они ссорились? Мне кажется, Макс попросил ее развестись и к нему уйти, а она отказалась.
Мама задумчиво кивнула.
– Да, там такой накал страстей, аж воздух вокруг них потрескивает. Но почему она тогда к нему приехала? Это ведь не слишком порядочно.
Я принялась за них заступаться, меня несколько покоробили мамины инсинуации:
– Мам, мы ведь ничего о них не знаем. Может, мы просто ошибаемся? Ничего, кроме предположений. А это вещь неверная.
– Хорошо, спешить не будем. Но если Оливия станет моей невесткой, я буду только рада. Есть в ней что-то… – мама помолчала, выбирая слово и выдала: – чарующее.
– Притягательное, – озвучила я свое видение Оливии. – Думаю, она всем нравится. Сплошное очарование, а не женщина. Я такую впервые в жизни встречаю.
Вздохнув, мама предложила:
– Ну что ж, будем держать кулаки на удачу. Больше мы в этой ситуации ничего для Макса сделать не можем.
Это было верно.
Уехала я накануне занятий, заваленная подарками и наставлениями. В первый день после каникул в группе было шумно. Отовсюду шел поток информации – кто и где побывал. Мне даже показалось, что каждый слышал только себя, потому что говорили все одновременно.
Посмотрела вокруг, Милославы не увидела. Вот и хорошо. Может, хоть язвить не станет. Она появилась перед самыми занятиями. Бледная и какая-то уж очень тихая. Мне ее даже жаль стало. Спросила у соседки Вики, что случилось. Беда какая-то, что ли?
Та округлила глаза и сказала:
– Точно, беда у нее, ты не знала? – я отрицательно мотнула головой. Она довольно продолжила, радуясь, что первой донесет до меня потрясающую новость: – Ее мамочку сняли. Перевели на должность заведующей отделом здравоохранения в захудалый район на север области. Теперь она там медицину на должную высоту поднимать будет.
Я даже не знала, что на это сказать. Поднимать медицину, которую сама же и развалила? Круто! Вот пусть теперь и попробует вывернуться, когда ни врачей, ни денег, зато придирчивых больных немеряно и несчитано. Да еще и отчитывается пусть по дурацкой статистике, которую сама же и внедряла. И от проверочек поотбивается, которыми врачей уже задолбали. И жалобы на себя почитает от неадекватных больных и их родственников.
– Как тебе такое наказание? – Вика никак не могла угомониться. – Вот если бы функционеры от здравоохранения знали, что они все свои реформы на собственной шкуре опробуют, то сто раз бы думали, прежде чем гадости делать!
Преподаватель кинул на нас многообещающий взгляд, и она тут же замолкла. Еще бы, Геннадий Иванович и без нарушений дисциплины славился своей крайней придирчивостью, а уж нарушителям спуску вообще не давал. Мы немедля прикинулись образцами внимательности и послушания и уставились на него преданными взглядами.
Едва прозвенел звонок, Милослава подорвалась и удрала. Я бы на ее месте сделала так же. Ведь кто она теперь без мощного мамочкиного прикрытия? Правильно, изгой. Поскольку умудрилась перессориться со всеми, с кем смогла. А смогла она многое.
Меня мучила странная мысль: Виктор пообещал разобраться с ее мамочкой перед отъездом. Так разобрался он или нет? Совпадение? Но какое-то уж больно странное. Я же знаю, как работает у нас телефонное право. Сняли-то Маквенко, как говорится, на ровном месте, никаких признаков не было. Да и новое назначение уж очень похоже на наказание. И почему она не отказалась? Ведь могла. Пригрозили? Ух, сколько вопросов, и ни на один нет ответа. Этак от любопытства помереть можно.
После отдыха втягиваться в круговерть учеба-работа было сложно, но я справилась. Не успела оглянуться, как наступила весна. Птички, ручьи, небо такое голубое. Хорошо. На учебу и на работу я стала ходить пешком. Быстрым шагом, по сторонам особо не поглядишь, но хоть воздухом подышу. Не совсем свежим, откуда в большом городе взяться свежему воздуху? Но все-таки не комнатным. Хоть ветерок чувствуется, теплый, приятный.
Обычным вечером шла на работу, торопясь, как всегда. На перекрестке прямо на моих глазах парень, поворачивая, не пропустил пешехода и наехал на него. Вернее, на нее. Женщина упала, парень выскочил из машины и навис над ней с кулаками. Обругал матом за то, что под колеса его машины сунулась.
Та лежала молча, видимо, здорово он ее шибанул, и смотрела на него затравленным взглядом.
Вот ведь гад! Я решительно достала телефон, вызвала скорую и полицию. Потом подошла к ним.
– Хватит! Я видела, что виноваты вы! Не надо было трепаться за рулем по телефону и на дорогу не смотреть! И замолчите немедленно!