Лунная ведьма
Шрифт:
Но, по правде говоря, на решение Жульетт остаться целомудренной повлияло нечто другое.
Боль, кровь и невозможность двинуться…
Некоторые мужчины заухмылялись, но не всех позабавило или обрадовало предложение неотёсанного солдата. Возможно, не все вторгшиеся в дом захватчики были злыми. Жульетт ощущала, что большинство из них считали своим долгом повиноваться императору и лишь нескольким действительно нравилось причинять людям боль.
Когда юнец, предложивший заставить женщин заплатить, двинулся к по-прежнему лежавшей на полу Айседоре, Жульетт рванулась вперёд.
— Однако… —
Солдат серьёзно призадумался.
— А что насчёт рыжей? Она никому не причинила зла. Вообще-то, девчонка выглядит совсем кроткой. Вряд ли станет сильно сопротивляться. Во всяком случае, недолго.
Борс пожал плечами, как будто его это не заботило.
Жульетт вздёрнула подбородок и собрала каждую крупицу таившейся в ней силы.
— Думаю, мы нужны императору из-за наших способностей.
— Наверное, — ответил Борс. — Видишь ли, он мне не доверяет и нанял лишь потому, что я уже был здесь, а ваш дом удивительно трудно отыскать.
— Вряд ли император послал тебя в такую даль за двумя женщинами, от которых ему ничего не нужно. Путешествие от Арсиза до горы Файн долгое и нелёгкое.
— Верно.
Жульетт не лгала. Как правило. Но мысль о прикосновениях этих мужчин пробуждала в ней самый сильный страх, который она когда-либо испытывала.
— Если меня обесчестят, я потеряю дар предвидения, — по общему мнению, провидицам приходилось хранить невинность, и в некоторых случаях молва не ошибалась. Это могло относиться и к ней самой, но Жульетт так не думала. Её бабушка, первая Ариана Файн, тоже видела будущее, однако за годы несчастливого, но настоящего брака с нелюбимым мужчиной и даже после рождения их единственной дочери, способности бабушки нисколько не ослабли.
С помощью прикосновений и небольшой концентрации, Жульетт могла увидеть мысли людей, их будущее и прошлое. Даже сейчас, вопреки всему происходящему, она слышала мысли своего захватчика. Борс был человеком жадным, хотя сам о себе так не думал. Он считал себя честолюбивым, умным и сильным. Его ждёт уродливая и болезненная смерть. Скоро, но не сегодня. Борс любил жену и детей в своей эгоистичной манере, но плохо с ними обращался. Солдат воспринимал любовь как слабость, поэтому отвергал.
Во время долгой поездки в Арсиз он относился к Ариане с добротой и защищал от небрежности Гэлвина Фарела, но его забота была продиктована жадностью. Борс понимал, что мёртвый ребёнок ничего не стоит.
Во внезапном озарении, которое на миг вытеснило ночную реальность, Жульетт поняла, что Гэлвин Фарел (человек, организовавший похищение Арианы, чтобы заставить Софи выйти за него замуж) мёртв.
Иногда видения, которые случались у Жульетт на протяжении всей жизни, проходили мягко, но чаще накатывали с такой интенсивностью, что почти ослепляли. Она могла контролировать их, отняв руку от источника предчувствия или заставив себя подумать о чем-то другом. Без физического касания её дар, как правило, не проявлялся. Но порой разрыв контакта не помогал, тогда образы и ощущения продолжали атаковать её ещё некоторое время.
Если даже лёгкое прикосновение порождало видения и предчувствия, вызывая в голове барабанную дробь и полностью вытесняя действительность, то что произойдёт, когда мужчина будет в ней? Если она соединиться с ним, видения и эмоции совсем её поглотят? В кошмарном сне боль была настолько пронзительной, что буквально ослепляла. То был не просто дискомфорт первого опыта девственницы, а сокрушительная мука, которая угрожала разорвать Жульетт на части. А вдруг эта боль не прекратиться никогда?
Айседора застонала и подняла голову.
— Свяжите её, — быстро велел Борс, кивнув ближайшим к Айседоре солдатам. Те в нерешительности замялись, но ненадолго. — Покрепче, — указал главарь.
Солдаты рывком поставили ведьму на ноги и быстро связали руки грубой длиной верёвкой. В белой ночной рубашке, босоногая, с заплетёнными в косу волосами она выглядела не слишком-то устрашающе. Но в светившихся яростью глазах притаились тьма и опасность. А ещё чистая, раскалённая ненависть.
Она собиралась драться, хотя понимала, что заплатит за это жизнью.
Жульетт встретилась с сестрой взглядом.
— Не надо, — прошептала она. — Время пришло.
Айседора никогда не умела смиряться с неизбежностью.
— Время для чего?
— Пора покинуть дом.
Старшей сестре Файн не слишком хорошо давались подобные истины. Так было всегда.
— Если ты будешь сопротивляться, мы умрём, — быстро добавила Жульетт. — А Софи всё ещё нужна наша помощь.
Упоминание имени младшей сестры заставило Айседору замереть.
Борс отвёл нож от горла Жульетт. Маленький порез саднил, и она заподозрила, что на шее осталось пятно крови.
— Ты, конечно, позволишь нам одеться и захватить в дорогу немного вещей, — она хотела взять кое-что с собой, поскольку почувствовала запах дыма, словно огонь, который вскоре всё здесь поглотит, уже пылал. Лучше пока не говорить Айседоре, что солдаты собираются сжечь дом.
— У тебя есть пять минут, — Борс слегка подтолкнул Жульетт к сестре. — В благодарность за усмирение сестрицы и избавление меня от необходимости оправдываться перед императором о том, как две женщины одолели отряд солдат, — он глянул на лежащего на полу мужчину. — Одного я сумею объяснить. Второй мог стоить мне головы.
— Развяжи ей руки, — попросила Жульетт, кивнув на сестру.
Борс прищурил один глаз.
— Вряд ли это мудро.
— Если её руки будут связаны за спиной, я не смогу одеть сестру и себя за пять минут, а если она поедет в ночной сорочке, то замёрзнет. Ты ведь говорил, что император хочет получить нас живыми?
Борс кивнул, и солдат настороженно выпустил руки Айседоры.
Жульетт не стала терять время попусту, схватила Айседору за руку и втянула в ближайшую спальню. Из разбитого окна комнаты Айседоры струился холодный воздух, слегка колыша простые занавески. Жульетт попыталась закрыть дверь, но солдат поймал её и медленно покачал головой. Без присмотра их не оставят.