Лунная ведьма
Шрифт:
Жульетт настоятельно попросила Рина встать в первом ряду, чтобы при необходимости обратиться к нему за поддержкой, и он, разумеется, повиновался. Её глаза, по-прежнему столь же карие, как и золотистые, снова и снова устремлялись в его сторону, но он не замечал в ней чрезмерной нервозности. Их взгляды встретились, и он почувствовал силу, которую она обнаружила внутри себя.
Сегодня ночью она превратится в волчицу. Если что-то и пугало Жульетт больше титула королевы, так это изменения, сопутствовавшие принятию ею трона. Она боялась когтей внутри себя. Ещё больше боялась потери контроля и
Королева Этэйна следовала за Жульетт. Рин никогда не видел старую женщину такой спокойной. Обычно та вела себя весьма грубо, даже злобно, но сегодня утром источала сердечность и радость, отчего её морщинистое лицо, казалось, сияло.
Церемонию неслучайно назначили на утро перед первым полнолунием месяца. Ночью старая королева в последний раз предастся дикой стороне своей энвинской сущности. Тогда же или, возможно, завтра с восходом солнца она присоединится к своему супругу в загробном мире, о чём мечтала уже очень давно. В живых её удерживала лишь обязанность дождаться Жульетт, но теперь долг был выполнен. Личные стражи похоронят Этэйну в холмах, по которым она бегала, как волчица, и которыми правила, как королева.
Камень на алтаре в центре внутреннего двора блестел и испускал янтарное сияние. Чем ближе подходила Жульетт, тем ярче он становился, как будто с надеждой, тревогой и воодушевлением предвкушал приближение новой королевы, наделённой невообразимой властью. Когда она подошла совсем близко, свет камня запульсировал в едином ритме с сердцем Жульетт.
Рин не следил за пульсацией могущественного камня, который заключал в себе жизнь и силу их народа, а не отводил внимательного взгляда от Жульетт. Она была восхитительно прекрасна, куда более очаровательна и эффектна, чем когда он забирал её у солдат. Ни одна женщина не могла сравниться с ней по яркости и красоте, и Рин всеми сердцем и душой жаждал, чтобы она не была королевой. И сожалел, что она не просто его пара. Не просто его женщина и жена.
Сначала у алтаря заговорила старшая из тринадцати жриц, затем королева Этэйна. Из толпы не раздавалось ни единого шёпотка. В конце концов, восхождение на трон новой королевы было священным и редким зрелищем. Когда главная жрица кивнула, Жульетт подняла правую руку и повторила клятву — уверенно, ласково и решительно. Стоя перед своими людьми, она пообещала служить Энвину, пока не придёт следующая королева и не займёт её место. Поклялась посвятить жизнь своему народу. Править с добротой, умом и свирепостью.
Закончив, Жульетт положила руку на камень. Сердце вспыхнуло так ярко, что некоторые из женщин в толпе закрыли глаза. Однако мужчины не отвели взглядов и не прикрыли лица руками, наоборот, упивались залившим Город восхитительным золотым светом. Драгоценный камень, слегка прикрытый изящными пальцами юной королевы, наполнял её силой.
А она делилась с ним своей.
Губы Жульетт приоткрылись, тело дёрнулось, однако она удержалась на ногах и не отвела руку. Сверкающий белый снег продолжал падать на женщину, которая открыла новую часть себя и приняла обязательства перед незнакомыми ей людьми. Камень и Жульетт теперь были связаны, их силы объединились, питая и увеличивая власть друг друга.
Зарево, окружавшее женщину и камень, потускнело, Жульетт заметно расслабилась, и церемония завершилась. Толпа продолжала благоговейно молчать. Жульетт повернула голову и мгновение глядела на Рина, всё ещё держась за камень. Он видел могущество внутри и вокруг неё. Её платье немного колыхалось, как будто нежный ветерок теребил складки. В золотых глазах Жульетт светились сила и энергия.
Она стала королевой.
Сидя в кресле, Лиана наблюдала, как Айседора готовит чай, который они с ней пили каждое утро. Что-то было не так, только она не вполне понимала, что именно. Айседора выглядела бледнее обычного и плотнее сжимала губы, глаза её припухли и покраснели.
Что-то расстроило ведьму, и это, определённо, произошло между ужином и завтраком. Лиана не сомневалась, что ночью, кроме Айседоры, в комнатах никого не было. Императрица действительно до некоторой степени доверяла ведьме, но всё же присматривала за ней, оставляя за дверью стража. Айседора провела в спальне всю ночь в полном одиночестве.
Если только каким-то образом не нашла тайный проход и не воспользовалась им.
— Ты заболела? — спросила Лиана.
Айседора ответила не поднимая головы:
— Нет, миледи.
— Плохо спала?
— Вообще не спала, — без эмоций пояснила Айседора, продолжая работать.
— Почему?
Ведьма скривила губы и промолчала.
— Я требую ответа.
Айседора разлила приготовленный эликсир в две маленькие чашки и направилась к Лиане, держа по одной в каждой руке.
— Меня навестил муж, — Лиана выбрала чашку из зелёного стекла, оставив Айседоре прозрачную.
— Я думала, ты вдова.
— Вдова, — подтвердила Айседора и одним глотком выпила мерзкое, но, по общему мнению, полезное лекарство.
Лиана последовала её примеру и быстро осушила бокал. Так было легче всего.
— Тебя посетил его дух? Ты поэтому расстроена?
— Я расстроена не потому, что ко мне приходил дух мужа, — Айседора поставила пустые чашки на стол, откуда их быстро забрала Мари и умчалась из комнаты. Молодая горничная не любила разговоры о магии, и явно не хотела слушать о бродящем по дворцу призраке.
— Тогда почему? — резко спросила Лиана. Из-за Мари и Рионы ей приходилось терпеть достаточно девичьих эмоций. Айседора была сильнее, чем Мари с Рионой вместе взятые. И Лиана ожидала от своей ведьмы стойкости, а не слез и насупленности.
— Потому что он больше не вернётся.
Себастьен сегодня утром отправился на встречу со жрецами, тогда как Лиана по просьбе мужа осталась в своих покоях, хотя охотнее пошла бы с ним. Разумеется, она предпочитала находиться рядом с императором, но доверяла ему достаточно, чтобы согласиться с его требованием и не вмешиваться.
Ведь он поверил, что оставаться наедине с Айседорой неопасно. Она доверяла мужу, он ей. Это было новое и пугающее состояние.
— Посиди со мной, — велела Лиана, указав на стул рядом со своим. Айседора села, сцепила руки на коленях, и только тогда Лиана заметила, что ведьма дрожит. — Ты его очень любила.