Лунная женщина
Шрифт:
Обман и коварство не должны служить залогом удачи – решил тогда я. Похититель был тут же наказан. Помутнение рассудка стало ему расплатой. Он кончил дни свои в смирительной рубашке, на больничной койке.
После тягостных скитаний из одних рук в другие я попал к знатной даме, высокомерной и своенравной. Ей преподнес меня в дар ее супруг.
Какое-то время я покорно украшал ее взбалмошную головку, вознесенный диадемой, усыпанной брилиантами и сапфирами, над роем ее поклонников. Она была не слишком неприступна и не слишком разборчива, моя очередная владелица. И это погубило ее. Подозрения в измене стали преследовать ее супруга. Доказательства не заставили себя ждать. Сластолюбивая ветреница была с позором изгнана из супружес-кого дома. А осиротевший господин на многие годы упрятал меня в громоздкий, окованный железом сундук.
Там, среди прочих драгоценностей и нарядов, конфискованных у опозоренной супруги, пролежал я до самой кончины господина, пока вездесущие наследники не отыскали меня на ложе из голубых сапфиров, бесславно венчавшим во тьме сундука покоробившуюся диадему.
Шли годы, люди упорно не желали верить в рок, сопутствующий моему появлению. Они тянули ко мне потные руки, а я разъедал их сердца, растлевал души, калечил судьбы... Я все еще лелеял надежду вернуться к сладостному созерцанию, к необъятным просторам океана, к гармонии с самим собой. Я жаждал покоя и свободы. Но они, эти бесчувственные создания, не желали замечать ничего, кроме перламутро-вых переливов моей оболочки и безупречности сферических очертаний.
Некогда у меня были глаза и уши, как у них. Но я был слеп и глух, как они. Теперь у меня нет ни глаз, ни ушей, но я прозрел всем существом своим, постиг истины, которые прежде считал непостижимыми.
Многое мог бы я рассказать теперь. Да нет сердца, способного услышать, осмыслить, воспринять. Нет сердца, способного разгадать и оценить подлинное сокровище, сокрытое во мне. Вокруг лишь грубая материя да низменные страсти. Те страсти, что некогда сжигали и меня.
Какое счастье быть камнем! И какое жестокое наказание...
И все же сердце, способное услышать и ответить, нашлось. В мир вошла Она. Она позвала меня своим самоотверженным гордым одиночеством, своей удивительной способностью растворяться во всем и оставаться цельной и чистой, как кристалл.
Она тоже любила лунные ночи. Она до безумия любила лунные ночи! С нетерпением ждала появления своей владычицы, и как только мир погружался во тьму, тайком от мужа и детей пробиралась в сад и вся отдавалась лунному потоку.
Чудо свершилось – я нашел родственную душу. Мой тогдашний владелец в одну из таких ночей спешил мимо ее сада к ростовщику с намерением заложить меня подороже и тем самым поправить свои расстроенные финансовые дела. Я достался ему в наследство от скаредного дядюшки, который так крепко цеплялся за жизнь, что пережил собственных детей. Племянник хорошо знал мне цену и понимал, что я для него единственный шанс удержаться на волне жизни. Жизнь и деньги для него были понятием единым.
...Но Лунная женщина пела в саду, и голос ее пронизывал меня насквозь. Никогда прежде я не испытывал ничего подобного. И я понял: быть мне ее наставником, ее властелином... преданным рабом. Ее судьбой. И так страстно я того пожелал, что юноша, спешивший к ростовщику, споткнулся. Замер, пригвожденный к земле. Прислушался...
Голос женщины, таинственный и тоскующий, призрачным сиянием струился вокруг, невыразимым блаженством проникал сквозь мой бесценный панцирь. Он ткал образы ночи – тающую во тьме дорогу, струи ветра, аромат цветов, черные силуэты дерев и ажурное кружево облаков, накинутое, как вуаль, на лик царицы ночи.
Всем существом своим устремился я навстречу этому голосу – юноша с неожиданной для него самого легкостью перемахнул через высокую каменную ограду. Расплывчатые очертания ее тела неясно белели сквозь деревья старого сада, застывшие, как и все вокруг, в сладкой истоме.
Юноша, вряд ли сознавая что делает, подошел к женщине совсем близко – она даже не испугалась, потому как в этот миг находилась в ином измерении. Голубоватый свет любовно очерчивал бледное, одухотворенное лицо, влажно блестевшие доверчивые глаза и рот, застывший на оборванной ноте.
– Вы так прекрасно пели! – прошептал юноша. – Человеческое создание не может так петь. Вы не человек, вы – сказочная фея. Вы – фея ночи!
Молодая женщина, окутанная шалью тончайшей лунной пряжи, со спокойствием богини взирала на него.
– Вы не гоните меня и не исчезаете. Не растворяетесь в ночи. Спасибо вам! – лепетал околдованный юноша. – Я знаю, вы бессмертны. А моя жизнь, увы, не состоялась. Я хочу, чтобы хоть одно живое существо вспоминало обо мне. О том, что и моя тень промелькнула однажды на этой бренной земле.
И так как она по-прежнему хранила молчание, он бережно извлек из кармана заветную коробочку, откинул крышку и, благоговея, протянул ей.
В пролившемся на меня лунном благословении я радостно и томно замерцал.
– Это самое прекрасное, самое ценное, что есть у меня. Примите мой дар, молю вас. Черная жемчужина должна принадлежать вам. Вам одной!
Лунная женщина словно в сомнамбулическом сне раскрыла ладони... Едва коробочка коснулась их, вверх по рукам побежали трепетные волны моего восторга, ликования, нежности. Волны коснулись ее сердца, завладели им. Она сладко вздохнула, приподнялась на цыпочки и... поцеловала незнакомца в губы – еле уловимым, будто вспорхнувшая бабочка, поцелуем.
Растроганный, он упал на колени, прижал к глазам край ее одежды. Какое-то время они походили на парковую скульптуру – женщина, белой лилией устремленная ввысь, и склоненный у ее ног юноша.
Я больше не удерживал его, он выполнил мое желание. Юноша медленно поднялся. И, не сказав больше ни слова, побрел вон из сада, уже не так легко и резво перебравшись через ограду. Я знал, куда увлекал его неотвратимый рок – воды черной реки затаились под сводами старого моста в предвкушении очередного жертвоприно-шения. Я знал. Но моя Лунная богиня не узнает никогда, что вместе с черной жемчужиной приняла в дар оборвавшуюся, как ее песнь, жизнь юноши. Да будет так!
В ту ночь я обрел последнее и самое желанное пристанище. В ту ночь я, впервые в своем последнем воплощении, обрел счастье.
Зажав в холодной ладошке нежданный подарок, она поспешила домой, чтобы укрыться в своей спальне. Хотя стояла глубокая ночь и все давно спали, она заперла дверь на ключ, повернув его дважды, и только тогда решилась взглянуть на меня.
Покоясь в ее ладонях, я мог мысленным взором обозревать все, чем она жила в этом мире: ее положение в обществе, привязанности, финансовые затруднения мужа... запущенный сад, дом, давно нуждавшийся в ремонте, растрескавшуюся мебель с выцветшей обивкой, незатейливый ассортимент ее туалетов в шкафу орехового дерева и фальшивых украшений в шкатулке на туалетном столике.