Лунные драконы
Шрифт:
Какое-то время они ехали молча, в тишине было слышно, как шуршат по гравию колеса.
– С ней надо что-то делать, – сказала вдруг Полина. – Нельзя оставлять ее вот так. Давай позвоним в милицию.
– Хочешь, чтобы нас арестовали по подозрению в убийстве Альбины Круцких? – усмехнулся Сергей.
– Мы не станем представляться. Они не узнают.
– Узнают. Ты думаешь, что в милиции не отслеживают телефонные звонки? – Сергей запнулся – из недр подсознания на поверхность памяти пыталось всплыть что-то важное. Настолько важное, что он перестал следить за дорогой...
–
– Сережа, – Полина выглядела виноватой и напуганной.
– Что? – буркнул он.
– Почему этот... игрок не убил меня и профессора?
– Возможно, на тот момент он еще не знал, что именно является ключом.
– А теперь, когда он знает, нам что-то угрожает?
– Тебе нет, ты же со мной... – В висках вдруг закололо, перед глазами поплыл сизый туман. Полина-то с ним, а вот Ильинский...
Когда Сергей набирал знакомый номер, руки заметно дрожали...
...Он опоздал, ровно на час. Час назад в палату профессора проник неизвестный. Орудием убийства стала обычная больничная подушка. Вот такая нелепая, дикая смерть... И никто ничего не видел. Частная клиника, мать ее! Охранники на входе, дежурный персонал – мышь не проскочит. Оказалось, еще как проскочит. И не мышь, а нелюдь, сволочь, каких свет не видывал.
...Полине были не нужны детали. Известие о смерти профессора Ильинского заставило ее затаиться, невидящим взглядом уставиться в одну точку. Наверное, она винила в случившемся себя. И, наверное, не зря, потому что Сергей тоже ее винил. Не появись она снова в его жизни, с профессором не случилось бы ничего непоправимого и с ним самим тоже ничего такого не произошло бы. Не пришлось бы гоняться за неуловимым маньяком и играть в эти дьявольские игры, жизнь оставалась бы простой и безмятежной, такой, какой ей уже никогда не быть...
– Мы поедем туда? – Полина заговорила, и он не узнал ее голос, таким чужим и незнакомым он стал.
– Нет, – Сергей мотнул головой. – Там сейчас милиция, к нему никого не пускают.
– Может, расскажем все, что знаем? – робко предложила она.
– Нет. – Он крепко сжал тонкое запястье, так, что едва не захрустели кости. – Мы ничего не станем рассказывать, я найду эту сволочь сам.
– Но милиция...
– Пусть тоже ищет.
– Но ведь следователь может повлиять на Щирого, заставить его раскрыть имена всех наследников, и тогда вычислить убийцу будет совсем просто.
– Ты так считаешь? А Щирый покажет следователю седьмое завещание, согласно которому все имущество Ядвиги переходит художественному фонду, и скажет, что других наследников нет и никогда не было...
Едва они переступили порог квартиры, Сергей заперся в своем кабинете. Надолго. Полина, предоставленная самой себе, бесцельно бродила по комнатам. То страшное, что случилось за этот бесконечно длинный день, заставляло перегруженный информацией и чувством вины мозг судорожно перетасовывать мысли, обрывки воспоминаний. Это была неплодотворная, изматывающая работа. Полине вдруг захотелось напиться. Не для
Начатая бутылка глинтвейна нашлась на кухне. Оказывается, она помнила вкус глинтвейна. Ей нравился этот вкус...
К тому моменту, когда Сергей вышел из кабинета, Полина была уже пьяна. Не очень сильно, но достаточно, чтобы окружающие предметы приобрели чуть размытые очертания, а жизнь перестала казаться сплошной полосой препятствий.
– Есть хочешь? – Он смотрел внимательно и как-то очень сосредоточенно, точно видел ее впервые.
– Нет. – Интересно, что он скажет, когда поймет, что она пила?
– Я тоже не хочу. – Он покачнулся. Значит, ничего не поймет – он сам пьян, и, кажется, многим сильнее, чем она. Вот что он делал в кабинете – накачивался алкоголем...
Ей вдруг стало жалко этого мужчину со стеклянными, то ли от выпитого спиртного, то ли от невыплаканных слез, глазами. Скорее всего, он не нуждался в жалости, но ей все равно было жалко.
– Сережа, ты как? – Не надо было спрашивать, и подходить так близко тоже не надо было.
– Нормально, – он поймал ее за пояс джинсов, притянул к себе.
От него пахло коньяком. Почему-то Полина была уверена, что это именно коньяк. И глаза вблизи не казались стеклянными. Столько всего намешано в его взгляде, что она не смогла бы разобраться с этим до самого утра.
И она не стала разбираться. Вернее, это он не дал ей такой возможности...
Его губы, его горячие ладони на ее затылке, его взгляд, в котором столько всего намешано, – все это было похоже на возвращение домой после долгих странствий. Откуда-то, непонятно откуда, но она вдруг поняла, что была близка с этим мужчиной в той, прошлой жизни и что в их отношениях было много чего...
А в какой-то момент все это сделалось неважным. Настоящее – вот что имеет значение. Эта ночь и этот мужчина, со смесью злости и нежности называющий ее золотой рыбкой...
...Они уснули одновременно. Их сон не был безмятежным. Скорбь, боль, страх, раскаяние, радость, любовь – много чего переплелось в нем. Засыпая, каждый из них знал, что неумолимое утро сотрет болезненное очарование этой ночи. Такова плата...
Он знал еще кое-что, что-то очень важное. То, что не знала или забыла она сама, то, что многократно усиливало его боль. Маленький аккуратный рубец от кесарева сечения на ее животе. У нее есть ребенок. А у ребенка есть отец...
Он выторговал у судьбы одну-единственную ночь. Ночь оказалась ворованной...
Утро, серое и унылое, вползло в спальню. Сергей открыл глаза, глубоко вдохнул, привыкая к новой жизни. События минувшего дня чугунной плитой легли на сердце. Нужно взять себя в руки, начать действовать, пока эту плиту еще можно сдвинуть. Он должен ехать в клинику, позаботиться о приготовлениях к похоронам. Нужно забрать тело профессора у судебных медиков, если они его отдадут. Нужно решить, что делать с Полиной... Он посмотрел на лежащую рядом женщину. Она не спала, бездумно смотрела в потолок.