Лунный цветок
Шрифт:
Непокрытый пол галереи казался холодным, как стекло. Однако она не вернулась за тапочками, а пошла по галерее в переднюю часть дома. Отодвинув на несколько дюймов один ставень, она выглянула наружу, и увидела, как расположен дом по отношению к холму. Галерея выходила на каменные ступени главного входа и была ориентирована вниз по склону холма.
Дом был расположен в саду; задняя его часть выходила на склон холма. Входные ворота, принадлежавшие семье Минато, куда она подходила минувшим вечером, находились слева. Оттуда, где она стояла, Марсия не могла их видеть, но наконец-то она
Утреннее солнце освещало сверкающий белый мир покрытых снежной коркой крыш. Серые черепицы карнизов геометрически четко вырисовывались под слоем снега. Зелень сосен и изредка красный цвет храмов напоминали восклицательные знаки. Киото был огромным расположенным на холмах городом, окруженным зубчатыми грядами снежных гор. До Марсии доносились отдаленный шум транспорта, звуки сигналов машин, звон храмовых колоколов, низкий и глубокий. Но здесь, на склоне холма, на домах и улицах лежал снег, и было очень тихо. Марсия глубоко дышала, ею овладело приятное возбуждение. Как хотелось ей познакомиться с Японией, как она была готова полюбить ее так, как, должно быть, любит Джером.
Она вернула ставни в их прежнее положение и прошла по галерее в другой конец дома. Там она опять открыла ставни и выглянула в сад, где играла Лори. С этой стороны сад был гораздо больше, чем с той, что вела к парадному входу. В саду был скованный льдом пруд для рыбок, через него был переброшен крошечный мостик, там был каменный фонарь, укрытый снежной шапкой, маленькие сосенки и коричневый кустарник. В углу у забора простерла свои темные ветви слива. Однако всю прелесть пейзажа портил высокий бамбуковый забор из заостренных бамбучин, пересекавший сад посередине и деливший его на две половины.
Со своего наблюдательного пункта Марсия могла видеть обе части сада, и пока она их рассматривала, на снег позади бамбукового забора вышли двое японских детей. Мальчик, который был старше Лори и немного крупнее ее, был одет в темные брюки и темный жакет, свитера под жакетом делали его пухлым. Маленькой девочке можно было дать около шести лет. Закутанная в стеганое кимоно, она тоже выглядела, как бочка. У детей были круглые розовые щечки. Волосы девочки были коротко подстрижены и ровно подрезаны на лбу. На мальчике была черная кепка с козырьком, из-под которой выбивались черные волосы.
Угадывая в этих детях возможных товарищей по играм для Лори, Марсия смотрела на них с интересом. Но ворота между двумя садами были закрыты, и Лори не могла видеть соседских детей сквозь плотный бамбуковый забор. Однако в тот момент Лори не нуждалась в товарищах. Как видела Марсия, руками в варежках она катала снежки один за другим и энергично кидала их во все стороны — в каменный фонарь, в сосну, даже в свою мать, когда увидела Марсию над верандой. И, в конце концов, она бросила один из снежков через забор в соседний сад.
Снежок спланировал прямо на голову маленькой девочки, и та в изумлении уставилась на брата, желая убедиться, не он ли сыграл с нею шутку. Мальчик видел, что снежок прилетел из-за забора, и он, явно озадаченный, поглядел в том направлении. Ни брат, ни сестра не посмотрели наверх, на ту часть дома,
Лори вновь кинула снежок, который пролетел высоко над забором, и мальчик больше не колебался. Со злобной ухмылкой он скатал довольно большой снежок и запустил его в невидимого обидчика. Он шлепнулся на голову Лори, и та взглянула на мать.
— Там кто-то есть! — крикнула она.
Марсия засмеялась и кивнула. Лори бегом помчалась к воротам и попыталась их открыть, а когда увидела, что они крепко заперты, взобралась на них, чтобы посмотреть в другую часть сада.
Картина была забавной: американский ребенок осторожно лезет на ворота, с интересом разглядывая двух японских детей по другую сторону.
— Хелло! — крикнула Лори.
Мальчик скорчил ей рожу.
— Харро! — с веселой насмешкой эхом ответил он, тогда как его пухленькая сестричка молча смотрела на Лори, и глаза на ее круглом лице были похожи на блестящие смородины. Марсия была уверена, что еще мгновение, и дети сломают и забор, и языковой барьер. Но неожиданно им помешали.
Из другой части дома вышла японка в темно-синем кимоно. Она проворно пробежала по снегу в своих гета и взяла детей за руку. Она видела Лори, взобравшуюся на забор, и покачала головой, очевидно, запрещая перелезать. Когда японка повернулась и направилась назад в дом, Марсия решила заговорить.
— Доброе утро, — сказала она всем троим. Женщина была молодой и очень хорошенькой. Марсия увидела это, как только взглянула вниз. У нее были изящные черты лица, и женственные и национальные одновременно. Цвет ее кожи был бледным, было типично для японки благородного происхождения; темные глаза и темные брови эффектно контрастировали с кожей. Но в отличие от детей она не улыбалась Марсии открыто и дружелюбно.
Она вежливо поклонилась в сторону Марсии и быстро увела обоих детей в дом. У Марсии осталось неприятное чувство, что ею мягко и вежливо пренебрегли. Было ясно, что молодая женщина не хотела, чтобы ее дети играли с Лори. Она также не захотела по-дружески, по-соседски поздороваться с Марсией и ограничилась холодным приветствием.
Лори разочарованно соскользнула на свою половину сада и снова начала катать снежки. Казалось, не было причин, из-за которых Лори не позволялось играть с соседскими детьми, если они хотели играть с нею. Может быть, Джером распорядился не пускать детей в эту часть сада. Определенно, он приложил усилия, чтобы изолировать одну часть дома от другой.
Ну, с этим ничего нельзя было поделать, и прежде чем закрыть ставни, Марсия осмотрела галерею до конца и увидела, что там установлена далеко не японская дверь, дверь с автоматическим замком. Она подошла и тихонько повернула ручку. Дверь была заперта. Это было вполне естественно, если Джером сдал жильцам другую половину дома.
Она ощутила беспокойство, для которого не было причин, однако ею опять овладело дурное предчувствие, как и минувшим вечером.
Марсия закрыла деревянные ставни и нашла тапочки. Здесь больше нечего было смотреть — только четыре пустые японские комнаты, вокруг них с трех сторон веранды, и перегородка до потолка, которая разделяла дом на две половины.