Лунный цветок
Шрифт:
Молодые японки в аккуратной синей униформе водили по разным маршрутам экскурсии по территориям, прилегающим к дворцу, и Марсия обнаружила, что наблюдать за людьми даже интереснее, чем любоваться цветением вишни и дворцами. Дети были повсюду. К радости Лори они наткнулись на дюжину или даже больше маленьких девочек, сидящих на земле на корточках с разложенной перед ними бумагой. Девочки рисовали картинки акварелью. Большинство рисунков были очень хорошими, поскольку японцы учатся рисовать так же рано, как и писать кисточкой. В самом деле, эти занятия похожи.
Когда они приблизились к дворцу со
У склона холма они обнаружили ряд широких ступеней, круто поднимающихся к расположенному выше дворцу. Они взбирались вверх, проходя сквозь торжествующее мерцание цветущих вишен, пока не оказались вместе с толпой на платформе, откуда открывался вид на овраг и крыши Киото. Повсюду вокруг них слышалось бормотание японцев и шум потока внизу, так называемой чистой воды, давшей название замку Кийомицу.
— Это так прекрасно, что аж больно, — тихо промолвила Лори, и Марсия сжала ее руку. Для них красоту этого дня и этого места усиливало присутствие Джерома и его почти нежное отношение к ним.
Они обошли главные здания дворца, взобрались еще выше, к каменным тории, меж двух рычащих каменных псов. На вершине холма было здание поменьше. Там пожилая японка подергала пеньковую веревку колокола и трижды прохлопала в ладоши, чтобы привлечь внимание бога. Потом она склонила голову в молитве, ладони ее были сложены вместе в жесте, используемом при молитве людьми разных вероисповеданий.
Позади дома находились небольшой садик и пруд с островом в центре и ведущим к нему мостом. Большая черепаха лениво грелась на скале, и она лишь немного втянула голову, когда они проходили мимо. Джером нашел низкую стену, на которой они могли посидеть одни, вдали от толп посетителей. Послеполуденное солнце заливало все вокруг, освещая крыши дворца и каменные фонари, ярким светом сияя в вишневом цвете.
В этот момент чувства переполняли ее, и Марсия вложила свою руку в руку Джерома, нежно склонившись на его плечо. Он сжал ее руку, но взглянув на него, она увидела, что он наблюдает за Лори.
— Скажи мне, — обратился он к дочери, — ты знаешь, почему самураи выбрали цветы вишни своей эмблемой?
Лори отрицательно покачала головой, и он продолжил легким небрежным тоном, но за этой легкостью чувствовалась настороженность, как будто он за чем-то следил.
— Вишневый цвет опадает в расцвете своей красоты вместо того, чтобы медленно увядать, как другие цветы. В старину воин-самурай считал почетным умереть на вершине своей карьеры вместо того, чтобы стареть, когда
Марсия оглядела пенящееся море цветов и подумала вслух.
— Это хорошо для вишневого цвета и красиво как романтическая традиция. Но я надеюсь, что сейчас японцы ее не придерживаются.
— Они ее придерживались во время войны, — сказал Джером, — есть японская пословица: «Вишневый цвет — лучший из цветков, солдат — лучший из мужчин». По традиции считается, что подобно вишневому цвету, солдат рождается для того, чтобы умереть на вершине своей карьеры. Японских солдат учили умирать. Возможно, что в этом беда Ичиро Минато. Его учили умирать, а он не умер. Я думаю, что теперь он чувствует себя обесчещенным, как будто у него нет права быть живым. Марсия, он тебя когда-нибудь беспокоил? Я имею в виду Минато.
Этот неожиданный вопрос удивил ее.
— Он даже никогда не говорил со мною, — ответила она, — почему-то она не хотела упоминать те случаи, когда Минато так странно на нее смотрел.
От этого разговора о солдатах и о смерти на светлый день словно набежала темная тень. Марсия встала со стены, надеясь изменить ход мыслей Джерома, если они уйдут отсюда. Но он легонько коснулся ее руки, останавливая ее, и обернувшись, чтобы взглянуть ему в лицо, она почувствовала, как в нем растет напряжение, которое неожиданно испугало ее. Ей так не хотелось, чтобы что-нибудь испортило этот чудесный день, нарушило ощущение единения с Джеромом.
Но он настаивал, и она почувствовала в его голосе насмешку, которой не поняла.
— Ты думаешь, что все совершенно прекрасно, не так ли? — спросил он. — Но давай проверим. Закрой глаза и прикрой их руками. Закрой глаза, Лори.
Марсия не закрыла глаза. Она с возрастающим беспокойством глядела на мужа. Но Лори послушно закрыла глаза и беспечно стояла в ожидании сюрприза, каким бы он ни был.
— Ты можешь услышать самолеты? — спросил отец. — Нет, держи глаза закрытыми. Это самолеты военных лет, Лори. Может быть, самолеты из будущего. Теперь ты их слышишь?
Лори сразу приняла условия игры и взволнованно ответила:
— Да, я слышу их, папочка. Их много летит. Они летят через горы к Киото.
— Тогда слушай! Слушай — и ты услышишь команду «Сбросить бомбы!» Теперь они падают, неумолимо, как смерть. Одна упала, и погиб Кийомицу — погибли цветущие вишни, дворцы и люди.
Шок вывел Марсию из оцепенения.
— Прекрати! — закричала она. — Что ты делаешь?
Но было поздно. Волнение перешло в ужас на лице Лори. Она открыла глаза и огляделась вокруг так, будто все изменилось перед нею, как будто она видела дымящиеся развалины, опустошение и смерть.
От неожиданности, с которой разрушился вокруг них мир цветущих вишен, Марсии стало нехорошо. Перемена ощущений была слишком внезапной, слишком жестокой. Она обняла Лори рукою, пытаясь снять боль и растерянность, охватившие ее дочь и придавшие ее лицу выражение взрослой женщины.
— Не верь ему — он только играет! — воскликнула она, стараясь, чтобы ее голос звучал легко и весело, хотя она не чувствовала ни того, ни другого. — Никто никогда не бросал бомбы на Киото, Лори. Никто не хотел разрушить эту красоту и эти произведения искусства. Киото все еще остается старой Японией.