Лунный нетопырь
Шрифт:
Он долго всматривался в ее лицо, и на дне его огромных, как у ночного лемура, глаз мерцали недоверчивые фосфорические блики.
— Ты призвала улыбку на свой дивный лик, — проговорил он, наконец, — но забыла, что тебя выдает печаль твоих затуманенных воспоминаниями глаз. Ты напрасно стыдишься открыться нам — выбор Лунного Повелителя, павший на тебя, только доказывает твое совершенство. То, что случилось с тобой — не позор, ибо людская воля бессильна перед могуществом Полунощного Владыки. Не ты первая, не ты последняя. Зато ты, может быть, уберегла в своей памяти
Он вдруг запнулся, точно испугался, что сказал лишнее.
Мона Сэниа наклонилась вперед так, что ее губы едва не коснулись морщинистого лобика.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, уважаемый. Но пусть это не пугает тебя. Я не враг вам, я просто странница.
Он тихонечко вздохнул, и на его лицо наползла тень досады:
— Не криви душой, сказочное дитя. Никакая странница не может прийти сюда из огненной печи раскаленного дня, кроме нилады, что тщится избегнуть самой себя. Если ты поглядишься в зеркало подземного водоема, то увидишь, что проклятое солнце уже опалило тебя смертоносными лучами. Только Владыка Тьмы мог быть так жесток, что не пожалел твоей еще не расцветшей младости…
Хм. Может, удивить его, сообщив, что в своей недозрелой младости она уже имеет счастье нянчить троих детишек… Пожалуй, не стоит.
— Прости меня, мой великодушный господин, — проговорила она как можно мягче; — но я не знаю, о ком идет речь. Я никогда не встречала того, кого ты называешь Владыкой Тьмы и Сеятелем Мерцания, и честно говоря, такого желания не испытываю.
Его и без того огромные глаза словно распахнулись в пол-лица и полыхнули зеленоватым огнем, как у проснувшегося зверя.
— Так ты еще не… — Он поперхнулся и постарался стариковским кашлем скрыть свое замешательство. — Значит, ты тщишься убежать от него? Схорониться в глубине наших пещер? Я слыхал, что находятся такие бесстрашные и независимые сердца, и мое восхищение тобой, и без того бывшее безмерным, теперь не имеет пределов. Но… Безрассудное дитя, знаешь ли ты, что это бесполезно? Говорят, что Лунный Нетопырь добивается своего всегда.
Какая-то неуверенная нотка в его голосе подстегнула ее любопытство.
— Всегда ли? Почему ты не хочешь мне сказать, что есть способ?.. — Она действительно не вполне понимала, о чем идет речь, но все происходящее уж слишком напоминало волшебную сказку, разыгрываемую с ее участием, и она изо всех сил подыгрывала мудрому карле, чтобы дослушать ее до конца.
— Способа я не ведаю, — чуть слышно прошелестели старческие губы. — Зато я знаю человека. Только Горон, не страшащийся никого и ничего, посмеет помочь такой беглянке. Только он, которому по наследству досталось знание всех тайных лазеек и тропинок подлунного мира, может провести тебя по заветным подлиственным тропам… Может. Если захочет.
О, древние боги! О таком проводнике в незнакомой земле можно только мечтать!
Но, судя по последним словам этого карлы, Горон любит поторговаться.
— А… что берет он в уплату за свои труды?
— Он никогда и ни за что не требует
— Тогда что же — умолять его, плакать, руки ему целовать, обнимать ноги?
Взгляд внезапно сузившихся лемурьих глаз стал строг и неприветлив:
— Его ноги нельзя обнять. Он — Неприкасаемый.
8. Две ладони судьбы
Мона Сэниа заставила своего взмыленного коня спуститься на просеку в двух полетах стрелы от ворот Бирюзового Дола. Сколько же она отсутствовала? Принцесса растерянно огляделась и натянула поводья, отдаляя свое возвращение под семейный кров.
Судя по солнцу и едва сдвинувшимся коротким теням от сосен, провела она на Невесте чуть более получаса. Неужели так мало?.. Да нет, все сходится: стайка мальчишек с охапками травы, за ними толпа полуголых поклонников, затем карла многомудрый… Все следовало одно за другим размеренно, словно по сценарию, подчиняясь ритму барабанов. Говорили невейцы какими-то загадками, решать которые времени не было, тем более что по-настоящему ее заинтересовало только одно: заполучить таинственного проводника с гордым и притягательным именем: Горон.
А то, что он Неприкасаемый, так это даже к лучшему. Не будет никаких заморочек на романтической почве. Тем более что это поклонение с хоровым «выбери меня» теперь, с оглядкой назад, начало казаться ей слегка двусмысленным…
Но до условий найма проводника дело в невестийской вечерней роще не дошло: отдаленный крик «Нетопырь! Лунный Нетопырь!», тут же подхваченный паническим хором (нет, у невейцев определенно наблюдалась склонность к коллективным изъявлениям чувств, что, впрочем, характерно для низших цивилизаций), поверг всех в стремительное и слегка постыдное бегство. Ее тоже пытались подхватить под руки, но она метнулась в сторону и в общей суматохе исхитрилась исчезнуть, не вызвав никаких подозрений.
Но — не сразу на Игуану.
На каких-то несколько секунд она позволила себе задержаться на Невесте и перенестись к подножию двух столпообразных утесов, в лиловый сумеречный омут уже вступившей в свои владения ночи; и над плоскими их вершинами она увидела отчетливый силуэт парящей над землею огромной твари, которая могла бы напоминать сказочного дракона или джасперианского коня.
Если бы не была настоящим крылатым человеком.
Это подсказало ей безошибочное шестое чувство. И еще оно присовокупило, что это существо она будет люто ненавидеть…
С этим предчувствием она и вернулась на Игуану, и вся нежданная невестийская сказка с ее головоломными загадками, упоительными полночными тайнами, вполне вероятными талисманами и уже угаданной грядущей ненавистью осталась позади.
Вороной жеребец, шаг которого она все время умеряла, натягивая поводья, ткнулся влажной мордой в полупрозрачную стенку привратного кораблика, предусмотрительно затворяемого теперь даже днем.
— В замок не отправляй, — велела принцесса Борбу, выскочившему из распахнувшегося дверного проема. — Пусть сервы оботрут и проводят на нижнее пастбище.