Лунный принц
Шрифт:
Он слушал меня с какой-то болезненной жадностью, почти с жаждой.
– Да. Эта шлюха умела обходиться с мужчинами, – язвительно произнесла сестра. – Амадей до конца жизни ненавидел тебя. И меня. Но не её.
Ральф виновато посмотрел на Синтию широко распахнутыми глазами.
– Он продолжал её любить, хотя любить эту бесчувственную суку было, вроде как, и не за что? Или у неё между ног было мёдом намазано? А, папочка? Что показалось таким соблазнительным тебе в собственной сестре, что ты не смог устоять? Тебе было плевать, с кем сношаться? Ведь своей кузиной Стеллой ты тоже не брезговал? Несмотря на то, что знал – твоя родной брат без ума от неё?
– Это какое-то безумие, – Ральф провёл узкой бледной ладонью по лицу, словно стремясь стряхнуть с него невидимую паутину. – Я, верно, брежу?
Синтия снова засмеялась, жестоко и зло:
– Добро пожаловать в ад, который ты заслужил, дорогой папуля.
– Ладно, с адом разберёмся позже, – тряхнул он головой. – Когда, либо морок развеется, либо я к нему попривыкну. А пока, – он повернулся ко мне, – не мог бы ты помочь мне подняться в свою комнату?
– Конечно, – согласился я, шагнув к нему, игнорируя тяжёлый взгляд сестры.
Я злился на неё. За то, как она вела себя с ним. Это было неправильно. Лежачих не бьют. Но, судя по всему, Синтии нужен был ещё один мальчик для битья; ещё одна игрушка. И она решила, что родной папочка как раз подходящая кандидатура.
Он был лёгким, как кукла. И таким же хрупким. Его прикосновения были почти невесомыми. Он едва опирался на моё плечо, пока мы поднимались на второй этаж.
Я кожей чувствовал мучительную агонию, в котором, как в пламени, горела его душа. Но этому нельзя помочь. Через это нужно просто пройти.
– Это не моя комната, – сказал Ральф, когда мы шагнули за порог спальни.
– Прости, но какая разница? – жёстче, чем хотел, отозвался я.
Ральф молча взглянул на меня, но возражать не стал.
Его рука легко коснулась пальцами моей скулы. Прикосновение было лёгким, как крыло бабочки, едва ощутимым.
– Как тебя зовут?
– Альберт.
– Значит, Альмерт – сын Амадея?..
– Ты помнишь, как умер? – решил сменить тему я.
Ральф слегка свёл брови:
– Кажется, да. Это было… неожиданно.
– Это верно. Дядя Винсент всегда именно так это и описывал. Никто не думал, что ты умрёшь.
– Да. Всё было как обычно. Мы просто развлекались, – в задумчивости проговорил он, накручивая длинную светлую прядь волос на палец.
Жест был до боли знакомым. Синтия очень часто делала так же.
– Было больно, но мне казалось, что я ещё могу терпеть…
– Твой организм решил иначе, – прервал я его, не имея ни малейшего желания копаться в событиях давно минувших дней.
– Прошло почти двести лет?.. Как такое возможно?
– Синтия – ведьма.
Он взглянул на меня, как на сумасшедшего.
– Ведьма?..
– Да. И меня она воскресила так же, как и тебя.
– Зачем?
– Зачем воскресила? Меня – потому что любила. Тебя?.. Откровенно, говоря, не знаю. Может быть потому, что ненавидела?
– За что ей меня ненавидеть?
– За то, что это по твоей милости она родилась на свет. За то, что всегда считала себя моральным уродом, не умеющим любить. За что, что была такой же, как ты.
Он смотрела на меня не мигая, поверхностно и часто дыша:
– Я умел любить.
– Да. И эта твоя любовь она как вирус – передалась всем нам. Ты любил нашу мать? Или тебе просто нравилось нарушать все существующие границы?
Выражение его лица сделалось застывшим и отстранённым. А потом он вдруг рассмеялся. Горько и жёстко.
Он смеялся и смеялся и делалось жутко от этого смеха. В нём не было веселья. В нём не было радости. Так могут смеяться только поверженные демоны. Или падшие ангелы.
Смех Ральфа оборвался резко. Почти так же неожиданно, как и начался.
Я прекрасно понимал его чувства. Я помнил, как полгода назад точно так же, как он, открыл глаза и оказался один в чужом мне мире. А все, кого я любил, остались в прошлом.
Мёртвом прошлом – мёртвые сами.
А потом, когда я постепенно начал свыкаться с тем, что случилось, в душе смиряясь с неизбежным, Синтия оказалась воскресшей. И я завис, распятый между моим прошлым и будущим и эта вечная половинчатость – моё бесконечное, нескончаемое настоящее.
Какая ирония, каждый раз как я пытаюсь поступить правильно (с моей точки зрения, разумеется) всё становится только запутанней. Я готов был умереть. Пусть даже в огне. Но вместо того, чтобы забрать наши прогнившие души в Ад, Бездна выплюнула ещё одного страдальца.
Мне хотелось как-то поддержать Ральфа, но в голову не приходило ничего, кроме мало значащих банальностей. «Всё не так страшно, как кажется?» Но это будет ложью. Бессмысленной в данном случае.
– Тебе не для чего оставаться здесь, – вздохнул он.
– Да. Я знаю, что тебе это не нужно.
Ральф поднял голову. В его взгляде на мгновение промелькнуло нечто вроде удивления, но оно тут же сменилось вялым безразличием.
– Оставь меня. Мне нужно побыть одному.
Словно слугу отпускает. Но я ему не слуга. Я в своём доме. И буду делать то, что захочу.
Осталось только выяснить – а чего я, собственно, хочу-то?
– Что ты намерен делать дальше?
– Тебе-то какая разница? – презрительно скривился он.
– Любопытно.