Лунный удар

Динаев Дино

Алик почувствовал вдохновение и полным значимости голосом стал рассказывать подробности. Она не перебивала, молча слушала, слегка приоткрыв спелые губы, отчего Алик вконец распалился.

Она оказалась чуть ниже его ростом, так что взгляд так и норовил провалиться ей за глубокий вырез и ощупать ее знаменитые "дыньки".

Надо ли говорить, что Флоров рассказал ей все, даже про бензовоз.

— Хочешь, пообедаем сегодня вместе? — неожиданно предложила Азерникова.

Алик хотел. Сильно.

— Значит, договорились, — продолжила

она его восхождение в райские кущи. — У меня есть пара лишних талонов в ресторан на двадцать четвертый этаж.

Азерникова мило улыбнулась — губы полурасскрылись, сделавшись от улыбки еще чуть пухлее и оставаясь сомкнутыми — алый рот от этого сделался похожим на нежную полураспустившуюся розу.

Она медленно удалялась, специально давая рассмотреть стренги внутри слишком тесной юбки. Бедра ее плавно терлись о нежнейший шелк.

Странная штука жизнь, но понимаешь это только тогда, когда кто-нибудь умрет.

Алик вспомнил со стыдом, что так и не отдал Вандерхузе десятку. Жене что ли передать? Да не было у него жены, одернул он себя. Он только трахал всех подряд, но никогда не имел привычки жениться. На фига жениться, если все дают и так? Вот Алику никто не дает. И даже самая страшная грымза даст только после того, как женит его на себе.

Все у Сашки было без проблем. Ни с жизнью, ни, как оказалось, со смертью.

Именно в этот момент, ни секундой раньше, ни секундой позже, Алик вдруг какими-то окольными путями в своих размышлениях, пришел к довольно неожиданной для себя мысли. А была ведь у Сашки какая-то проблемка. Даже не проблемка. Небольшой косячок. Непонятка.

Все дело в том, что в последнее время Сашка был уверен, что за ним следят.

Сначала в шутку все переводил, а уже потом на полном серьезе жаловался на кого-то там. На кого?

Пару раз сказал, что кто-то лазит в его комп. Нонсенс. Во-первых, там пароль стоит. Во-вторых, Башня работает в одну смену, и после них сюда просто так не попадешь.

Была, была у Сашки какая-то мыслишка, что подспудно подтачивала его. В последние дни на него вообще паранойя напала, он вбил себе в голову, что это он, Алик, к нему лазит. Вчера остановил его перед самым уходом домой и серьезно уже так спросил: не лазил ли он в его компьютер? А когда он ответил, что нет, еще переспросил: точно?

Куда уж точнее. Лежит теперь в одном интересном месте, уже вопросов не задает.

Самое знаменательное заключалось в том, что вспомнил Флоров об этом только сейчас, а когда рассказывал все как на духу старлею, то об этом напрочь забыл.

И почему свидетелей сразу допрашивают, когда с испугу имя свое забудешь, не только что всякие разные подробности?

Компьютер!

Он посмотрел на электронный ящик с многозначительно потухшим экраном. Там же личные Сашкины файлы. Вот тебе и конфисковали все! Таскайте теперь, пацаны, пустые блокноты.

Говоря так, Алик знал, что и пальцем не пошевелит, чтобы глянуть, что там. Во всяком случае, не сегодня. На недельке как-нибудь.

И то по работе. Может так статься, что понадобится дополнительная оперативная память.

На недельке. На следующей.

Недобро притихший компьютер напрягал.

Показалось, что за спиной кто-то есть, а там никого не было, кроме окна и семнадцати этажей пустоты.

Домой, что ли отпроситься? Но он знал, что не рискнет. Дегенерата видеть неохота, человек он простой, любит называть вещи своими именами, обзовет еще Сашку трупом, и вообще станет херово.

Напарника бы скорее дали, с тоской подумал Алик, оглядывая опустевшую комнату. А то одному совсем жутко.

Но напарника ему дали не скоро, но когда все-таки дали, то он самому врагу не пожелал бы и тысячной доли тех мук, которых он из-за него натерпелся.

Г Л А В А 2

Н А В Я З Ч И В Ы Й С О Н

Наталью Флорову очень тревожила судьба младшего брата. Она уже не могла видеть, как он мучается. Четвертый десяток на исходе, нет ни семьи, ни карьеры.

Сама Наталья, в силу сложившейся в последнее время на Руси традиции тянула как вол, надрываясь за всю семью. Да и кому тянуть как не ей? Муж простой докер, после всех налогов больше десяти тысяч на руки не получающий.

Наталья работала врачом. В последнее время некоторые ее коллеги, несмотря на официально нищенскую зарплату, вдруг стали резко богатеть. Деньги тянули с клиента во всевозможные нелегальные фонды добровольно-принудительных пожертвований, которые использовались исключительно на зарплату отдельных хорошо пристроившихся людей в белых халатах.

Оказавшийся у кормушки доктор мог позволить себе купить иномарку, дачу и даже, при удачном раскладе, если пациент чертовски богат и вдобавок смертельно болен, то и квартиру.

Богатели все, кроме Натальи и ее брата. На себе она давно поставила крест как на не умеющей жить: тянуть деньги с больных она так и научилась, но брат-то, брат.

Умница, все схватывает на лету. В крупнейшем в стране порту работает, а нищета нищетой. Почему Бог так несправедлив и наказывает все время одних и тех же, будто не знает других имен?

Наталья даже решилась показать брата своему хорошему знакомому Галузину Геннадию Степановичу, заведующему реанимационным отделением.

В поликлинике про Галузина болтали всякое, и про связь с портовой мафией поговаривали, но Наталья не верила никому, считая того глубоко порядочным и профессиональным человеком. Не преступление, если он получает за свою труднейшую работу заработанное потом и кровью вознаграждение.

А работа у Галузина не приведи господи. Человек каждый день людей с того света вытаскивает, поэтому и пьет, наверное, а как выпьет, часами говорит о своих травленных и задавленных, пересыпая речь отборным матом. Но впрочем, это общая беда всех врачей. По статистике, эти люди сугубо интеллигентной профессии самые изощренные матершинники.