Лунный вариант
Шрифт:
— Да, но ты же его выключил на сотом километре.
— Э-э, не будем об этом говорить.
Рогова охватил неожиданный прилив великодушия и щедрости:
— Слушай, Юра. Я сквозь сон слышал, тебе двадцати рублей на покупку не хватает. Возьми их у меня вместо расплаты. Я перед отъездом из Москвы приличный гонорар получил. Держи, — и он полез в карман.
— Что ты, что ты! — испуганно отскочил казах. — Не могу я взять твои деньги. Ни за что не могу.
— Так я же от чистого сердца.
— Нет-нет. Ты мне будешь деньги давать — себя унизишь, меня унизишь. А ты мне теперь друг. Юра Тоголбеков эту двадцатку сам заработает.
— Тогда возьми хоть за последние тридцать километров. Не из своего же кармана будешь ты холостой пробег оплачивать.
— Это как знаешь, — тихо вымолвил казах и опасливо покосился на Нину, стоявшую молчаливо с непроницаемым лицом.
— Послушай, Юра, — нашелся журналист, — давай лучше так. Я тебе дам все-таки двадцать рублей. Из них ты вычтешь сумму за тридцать километров, а остальные будешь мне должен. Идет?
— Что сказал?! — обрадовался шофер. — Нина, как ты на это смотришь? Честное слово, сейчас под зарплату ни у кого из друзей не займешь, а мы товарищу сразу переведем.
— Если, конечно, он даст адрес, — усмехнулась женщина.
— Адрес известен, — засмеялся Рогов. — Вы же читаете нашу центральную газету. Вот на редакцию и вышлете, когда сможете.
— Видишь, Нина, он правду говорит, — торопливо посыпал Юра, — я возьму эти деньги, а мы их потом вернем.
— Обязательно вернем, — растроганно подтвердила женщина.
Леня пожал им на прощанье руки. Казах улыбнулся, высунувшись из окошечка:
— Обратно поедешь, не забудь, что есть у тебя друг Юра Тоголбеков. Комсомольская, сорок три.
«Волга» умчалась. Рогов долго еще стоял на обочине дороги, придерживая ногою чемодан, и глядел, как все дальше и дальше уходит желтая полоса света от фар. На душе у него было и грустно и тепло.
3
Леню Рогова поселили в отдельном номере на третьем этаже степновской гостиницы. За распахнутым окном ширилась залитая лунным светом речная пойма. До слуха его доносился шум быстротечного Иртыша. На излучине река едва поблескивала. Рогов даже разглядел лесовой плот, проносившийся вниз по течению и всего на несколько секунд застрявший на повороте. Перевидавший на своем веку и не такие пейзажи, он равнодушно отвернулся от окна, включил электрический свет. И сразу прямоугольник окна оделся черной шторой.
Распаковав чемодан, Леня переоделся в легкий спортивный костюм и с полотенцем через плечо прошагал по длинному цементному полу коридора в умывальную комнату. Увидел двенадцать чистеньких раковин.
— Благодать! — обрадовался он.
Подошел к первому крану — воды нет, отвернул второй и третий — та же картина. Обойдя все двенадцать кранов, Леня не на шутку разозлился. Что за гостиница, даже умыться нельзя! Спустился на второй этаж, но и там не нашел воды. Сбежал вниз по лестнице и не слишком деликатно распахнул дверь в комнату дежурного администратора. Тикали пожелтевшие ходики. За серым дубовым столиком сидела полная молодая женщина с высокой светлой прической. Уложенные короной волосы возвышались над ее лбом. Синие с грустинкой глаза равнодушно остановились на неожиданном посетителе.
— Слушаю вас, товарищ, — сказала она с обезоруживающим спокойствием.
Бурные слова обиды, заготовленные Леней, вдруг пропали. Он широко развел руками и замер как вкопанный.
— Что за край у вас, скажите на милость, — улыбнулся он, — что ни мужчина — то богатырь, что ни женщина — то красавица!
— Это что, комплимент? — насмешливо спросила женщина.
— Едва ли, — возразил Рогов, — всего скорее, регистрация факта, которая никак не может сойти за комплимент.
— Так вы за этим ко мне и пришли?
— К сожалению, нет, — вздохнул Рогов, — я пришел по более прозаическому поводу — выразить неудовольствие, что на третьем этаже нет воды.
— Так ее в такую жарищу и на первом нет. Могу вас утешить. И у меня на квартире нет. Из колонки носим.
— Печально, — протянул Леня, — может, вы посоветуете, как мне быть, если я сто с лишним километров проехал по пыльной дороге и чертовски хочу умыться.
— Конечно посоветую, — почти весело отозвалась женщина, — полотенце через плечо — и на Иртыш. Сами потом меня поблагодарите.
— А ведь и верно, — опять улыбнулся Рогов.
На улице его обдала ночная прохлада. Звезды, казалось, ходили веселыми табунками вокруг месяца. В желтом свете электрических фонарей роилась мошкара. Длинный забор из серого цемента тянулся вдоль возвышенности, за которой начинался крутой спуск к воде. Шум реки слабо доносился снизу. Прохладный речной ветерок свежестью обдал лицо. Рогов определил спуск к берегу — увидел традиционные цементные чаши, без которых наши архитекторы вот уже долгие годы не могут построить ни одного входа на пляж или пристань. Он ускорил шаги, ощущая от этого освежающего ветерка необыкновенный прилив сил. Махровое полотенце терлось о шею. Чахлые кустики отбрасывали под ноги робкие тени. Надо было уже и сворачивать, но Рогов неожиданно услыхал мужской голос и страшно знакомый громкий смех. Так только один человек мог смеяться — Женя, ради которой он сюда приехал. В самом конце широкой асфальтированной площадки, отделявшей здание гостиницы от недостроенного серого цементного забора, в том месте, где электрический свет рассеивался и меркнул, колыхались две длинные топкие тени. Напрягая зрение, всмотрелся в них Леня. Незнакомый офицер и Женя в белом платье двигались ему навстречу, увлеченно о чем-то споря. Мужчина не был похож ни на Субботина, ни на Кострова, ни на Игоря Дремова ни фигурой своей, ни голосом. На нем была офицерская рубашка с короткими рукавами и широко распахнутым воротом. По асфальту весело стучали Женины каблучки, и Рогов безошибочно определил, что она сегодня на своих любимых шпильках. Если бы Женя в полночный час прогуливалась с кем-либо из его знакомых космонавтов, он бы не придал этому никакого значения. Но этот человек был чужой, Рогов ни разу не видел его в отряде генерала Мочалова, и это неприятно настораживало. Он остался стоять у недостроенного забора, прислушиваясь к ночному треску цикад и дожидаясь, пока двое приблизятся. Женин спутник робко взял ее за локоть и тотчас же стыдливо опустил.
— Ну и выкинула тогда ты номер, Женька, — давясь от смеха, проговорил он, — впрочем, от кого, от кого, а от тебя всегда можно было ожидать. Яков Прокофьевич потом через недельку как-то встретил меня и говорит: «Слушай, Жора, ты, кажется, там у них комсорг. Неужели ты не можешь Женьку привести к общему знаменателю? У нас с матерью ровным счетом ничего не получается. Вся индивидуальная работа насмарку идет».
— А ты? — звонко спросила Светлова. Ее спутник покачал головой, вздохнул: