Лунный Зверь [СИ]
Шрифт:
— Да не спеши ты так. — Бог придержал руку. — Херес смаковать нужно… Постой, это то вино, которое ты только что пил? Привкус у него какой-то гадкий, желез…
Мир вокруг внезапно опрокинулся, завертелся бешено. И, разбившись на мириады осколков, померк
…Вначале Феокл почувствовал, что сидит, упершись
лицом во что-то гладкое и прохладное. Во рту и дальше, до самого желудка, стояла противная горечь. И от горечи этой боль расходилась по всему телу, давила на виски, на затылок, мешала дышать.
Затем понадобилось время, чтобы понять, тьма вокруг из-за того, что глаза закрыты.
Феокл будто с высоты — выше, чем потолок! — смотрел на свои апартаменты в кафедральном соборе. На пустую бутылку, стоящую на столе. На перевернутый стул. На хрустальный бокал с отколовшейся при падении ножкой. И на себя, скрючившегося, неподвижно лежащего на полу. Хоть и велико было расстояние, видел все отлично. И посиневшее лицо, и вывалившийся из открытого рта язык, и выпученные, остекленевшие глаза. Смерть от яда — зрелище отвратительное.
Стало страшно. Ради знания решился на грех великий! Всю жизнь боролся с подобным мракобесием, а сам не устоял перед соблазном.
Но… Если тело его сейчас лежит мертвым, а он смотрит на него, значит, получилось?!
Феокл осторожно скосил глаза на руки, лежащие на столе. Пористая, еще не старая, но дряблая и рыхлая кожа, толстые короткие пальцы, гладкие, без единой мозолины ладони. Такие руки могли быть у богатой, избалованной и ленивой женщины. Но эти руки принадлежали мужчине. Мужчине, никогда не сжимавшему рукоять меча или корабельный штурвал, не знавшему, что такое плуг или кузнечный молот, никогда не занимавшемуся физическим трудом. Такие руки могли принадлежать только Богу.
— Всевышний? Всевышний, это я, верный слуга твой…
Феокл знал, как позвать Господа. Там, у себя. Но теперь он был на небесах, смотрел на мир из тела Господа! Но самого Господа здесь не было. Ощущение радости, переполняющей тебя, льющейся через край, не приходило.
Феокл резко вскочил, вынудив тело болезненно застонать, обернулся. Кого он надеялся увидеть? В комнате было пусто. Лишь маленький глупый человечек, забравшийся в тело своего создателя. Отобравший тело у своего создателя!
С необычной четкостью Феокл понял, что наделал. Не себя он убил подсыпанным в вино ядом Бога! И знал ведь, что Бог — человек Но не понимал этого до конца. Забыл, что любой человек смертен. Глупостью своей, ересью погубил дело всей жизни. Нет, не так! Погубил ВСЁ!!!
Не просто страх овладел им. Даже ужасом это назвать нельзя было. Будто обрушились небеса, раздавили, и мрак холодный заполнил все члены, и пустота поглотила все вокруг. Осталась тварь малая, беспомощная, никчемная.
Феокл заорал и не услышал своего крика. Завертелся, попытался куда-то бежать. Тут же споткнулся, упал, попробовал подняться вновь. Все вокруг кружилось в бесовском хороводе, а он все кричал, разбрызгивая вокруг слезы и слюни:
— Господи, вернись! Прошу тебя, ты же Всемогущий! Как хочешь накажи меня, тварь никчемную, неблагодарную, ввергни на веки вечные в Тартар, только вернись! Господи, умоляю тебя!
…Сколько
В жилище Господа находилось много диковинных вещей. Назначение их Феокл понять не мог. Да он и не гадал. Возможно, инструменты это, которыми Бог сотворил мир? Или предметы обыденной его небесной жизни.
Из того, что понятно, здесь были диван со скомканной, несвежей постелью, пара маленьких кресел; стол, непривычно хрупкий, собранный из слишком тонко обтесанных дощечек Еще — стул, тот самый, на котором сидел Бог, когда Феокл забрался в него. Необычный стул, с одной толстой ножкой, расходящейся к полу пятипалой лапой. Вместо когтей лапы венчали маленькие черные колеса. И вдоль стен — стеллажи, закрытые бесцветным, почти невидимым стеклом. Там на полках притаились наполненные непонятным короба и книги, книги, книги в разноцветных блестящих переплетах.
Жилище бога выглядело бедным и запущенным Маленькое, с низким потолком. Пятна на выцветшей, потертой драпировке стен. Пыльно, пол грязный и липкий. И запах… Спертый запах застарелого перегара. Нерадивые же слуги у Господа! Или… У Господа здесь нет слуг?! Создатель и повелитель их мира — не владыка небесный, а обычный ремесленник?!
Феокл отметил это, но важным не посчитал. Бог мертв, так какая разница, кем был он в своем мире? Главное, мир этот небесный не рухнул с его смертью-Может… не заметил ее даже?
А как их собственный мир? Должно быть, пришел конец света, твердь небес упала на землю, ввергнув всех живущих в Тартар…
Никуда небеса не упали, вот они, на месте! Что же тогда произошло?
Феокл осторожно стал на колени, заглянул в стоящее на столе окошко. Там все было по-прежнему: стол, стул, мертвое тело. Подумал, было, мира больше нет, в окне застыла последняя его картинка. Но тут же заметил движение. Дверь приоткрылась, показав глуповатое лицо служки. Подросток постоял, открывая рот. Видимо, звал Святейшего, звук сквозь окошко не проходил. Не дождавшись ответа, вошел. Приблизился к лежащему телу, наклонился. Хотел дотронуться, не посмел. Выпрямился, попятился. И, развернувшись, опрометью выскочил из комнаты.
Что будут делать с его трупом, Феокла не интересовало. Главное, тот мир тоже уцелел.
Пока что уцелел. Пусть на небесах человек, чье тело он занял, был обыкновенным ремесленником, там-то он был Богом, Всемогущим Создателем и Повелителем. Тот мир продолжал существовать, потому что не знал о его смерти. Не знал и не должен узнать никогда!
Но если Господь не будет являть людям свое могущество, не будет поощрять праведных и наказывать грешных, то рано или поздно люди поймут: Бога НЕТ!!! А человечки — твари алчные и неблагодарные. Много найдется желающих занять опустевший престол. Вот тогда и начнется конец света! Не земля рухнет в Тартар, Тартар придет на землю. Он, Феокл, допустил страшную ошибку, оставил мир без Бога. Он обязан ее исправить.