Луны хватит на всех
Шрифт:
Так дед Иван попал в батраки жителю бельгийского северного Рура, занимающегося сельским хозяйством. Фермер поселил его в отдельной комнате, попросили не «бежать», объясняя, что конец войны близко и фашизм обречён, а ему при побеге советского солдата будут большие неприятности. Дед Иван смирился, измотанный скудной едой и условиями, на фермерской работе, подокреп, а вскоре перед наступлением сорок пятого года, появились союзные солдаты.
Американцы при своем приходе, быстро их собрали, пригнали грузовики, объяснили, что многие после возврата в СССР, могут оказаться за решёткой или в лагерях, как «враги народа» или «шпионы», но можете возвращаться при желании. Дед Иван не сел в грузовик и таких, было
Осела в Бельгии молодая лагерная чета, пустила корни, и вначале пятидесятых Иван поднялся в должности до помощника главного инженера, а Лидия к пятидесятому году родила ему троих детей, не работала, занималась детьми и хозяйством. Зарплата Ивана позволяла содержать всё семейство и хороший дом. Да вот ностальгия, тянула его на родину, хотя радио и газеты Брюсселя не давали поводов для безопасного возврата. О судебных делах и приговорам «шпионам» и «диверсантам», пойманных в СССР из тех, что после плена вернулись на родину уже «агентами буржуазных разведок», очень часто информировали западноевропейские СМИ…
Вот и смерть Сталина. Вызвала она уже новый порыв и очень сильный у деда Ивана вернутся на Родину. Так его еще и подстёгивали Советские консульские работники, которые стали часто посещать оставшихся на западе бывших пленных, работающих на современных предприятиях Европы. Они объясняли и убеждали невозвращенцев, что в СССР всё изменилось, проблем никаких у них не будет. Деду Ивану, как очень хорошему специалисту по угледобыче будут созданы такие же бытовые условия, как и в Бельгии. Люди, как он, освоившие современные механизированные способы добычу угля, для СССР крайне необходимы, напористо и как казалось искренне, убеждали его дипломатические соотечественники.
Консулы были очень приветливы, оставляли свежие цветные журналы «Жизнь в СССР». Из них, как и не так все плохо в Союзе… Бельгийцы же понимая ностальгию и их желание вернутся, очень советовали Ивану не спешить, объясняя, что даже без Сталина еще ничего не изменилось в отношении бывших пленных, большинство после приезда на родину становятся «предателями». В конце осени пятьдесят третьего, продав дом и имущество, собрав всю свою семью, дед Иван был уже на морском лайнере, идущем в Ленинград. Он был почти пуст, в один из моментов к нему вечером на палубе подошёл капитан, с несколькими рядами планок орденских колодок, явно проведший последнюю войну явно не в плену и лагерях, спросил:
– На Родину после плена и житья в Бельгии?
– Да, не смог я там, чужие мы им.
– Эх, да ещё со всей семьёй! Я каждый рейс не знаю, домой после того как зайдём в порт пойду или в лагерь…
Лида тогда не могла понять чего её муж Иван так охмурился, а оставшиеся пару дней пути, почти толком не разговаривал и был очень задумчив. Ожил он только, как после прихода круизного лайнера в Ленинград, их встретили, спокойно перевезли на такси на Московский вокзал, и поезд тронулся в сторону столицы. Необычно возникшее у него веселье и желание пойти в вагон ресторан продлилось совсем не долго. На одном из полустанков ещё в Ленинграде, где скорый не должен останавливаться, поезд замер, в купе вошли вооружённые люди, быстро его связали, предварительно одарив ударом приклада, и вывели из поезда.
13
Деду Ивану очень сильно повезло, он в тот день не попал сразу на допрос, его полдня протаскали по коридорам и отправили на ночь в камеру, что практически никогда не делалось. Об этом уже счастливом случае с ним он узнал в переполненной «врачами вредителями» камере. Там с ним разговорились, объяснили и просветили, что если хочешь жить, не под каким предлогом, не смотря ни на что – ничего не подписывай!!!
Надежда на то, что его задержание «это ошибка» улетучилась у деда Ивана вместе с частью зубов и приличным количеством крови уже на следующий день, когда в перерывах между мощными ударами и вопросами о «его задании», «где в городе явки», и «кто тебя завербовал». Во время мордобоя он думал только о жене и детях… В следующие дни там, а о них рассказывал дед Ваня неохотно и с выражением боли на лице, он уже и не о чем и не думал, просто хотелось только покоя без боли, а надо было стоять и не спать, закрывались глаза и подгибались ноги, но череда мощных ударов отнимала его у бога Морфия. В личных разговорах с Алексеем, дед Иван очень ёмко и кратко описал эти дни: «Карцеры в лагерях немцев по сравнению с допросами на родине, это был «практически санаторий!» Это Корсаку очень запомнилось.
Сколько по времени его «лечили» НКВДешники он не помнит, может две, а может и три недели. Но совет «не подписывай», подтверждал треск автоматов ППШ во дворе рано утром, да очень быстрой ротацией лиц сокамерников. Второй момент в жизненной удаче пребывания в Ленинграде у деда Ивана, это то, что в камере было много врачей. Они после побоев суставы ему и другим сокамерникам вправят, перевяжут, примочку или компресс поставят, а у кого и таблетка или порошок с анальгетиком не были отобраны. Так эскулапы-«отравители» помогли когда-то крепкому бельгийскому «шпиону» продержатся до суда.
Всё дальше было просто и отработанно, пара очень крепких охранников, при оглашении приговора прижали его своими плечами к стене, ведь сошедший с круизного лайнера здоровый мужик просто уже не мог даже стоять и больше походил на обтянутый, синей от побоев кожей, скелет. «Классический» приговор осени пятьдесят третьего с вердиктом отбыть в лагерях четверть века. Вот такой получился результат его ностальгии – «замес» из боли в душе о судьбе своих детей и жены, переломанных рёбер, выбитых зубов, силы воли к жизни, да помощи «врачей отравителей»…
Был еще и хороший момент в работе Советских консулов, для ускорения его возврата, перед отъездом нашли деду Ивану его родную сестру, это была бабушка Алексея Ульяна. К ней и ехали дед Иван, но так она практически не писала, была полуграмотная, на словах консулы говорили, что у них в СССР всё хорошо, сестра будет рада приезду и ждёт их. Словам этих дип-«вербовщиков» он тогда поверил. Теперь только Лида и их трое детей ехали к ней, ведь после Ленинграда, в поездном купе остались только они.
Внешний вид их на железнодорожных станциях вызывал удивление и насторожённостью у советских граждан. Одеты были они очень уж хорошо, да и говорили с заметным акцентом, а много походивший в бельгийский детский сад младший, на русском языке знал всего пару слов. Статьи и разговоры о «шпионах» и «врагах» пробуждали в людях инстинкт их сторониться. Но отсутствие наличных денег, которые были у изолированного от родных главы семьи, и Лидии приходилось, компенсировать уменьшением запасов хорошей одежды из не взятых чекистами пары чемоданов, которая давала возможность что-то покупать после её продажи или обменивать на еду.