Lurk
Шрифт:
Тогда Стайлз пробует на ней свое внушение. У него выходит со второго раза, но Кира одобряет его действия. Хейден затягивается, а потом эту самую сигарету вежливо отбирает Стайлз и сам затягивается. Но он не выдыхает дым, а тут же заливает в свою глотку бокал еще какого-то пойла.
И только после этого чуть выпускает дым.
Хейден морщится, а Кира заливается смехом, но смеется она над Хейден, а не над Стилински. Юкимура одобрительно хлопает Ромеро по спине и говорит, что ей надо расслабиться, причем в этот раз она не использует принуждение-внушение-или-как-эта-дрянь-называется. Хейден снова
— Как насчет танцев? — он улыбается ей, а потом касается ее запястья и вытягивает ее на танцпол.
Хейден жесткая в руках и растерянная, поэтому Стайлз заглядывает в ее глаза, и эта малолетка тут же меняется — она расслабляется, натягивает одну из своих второсортных улыбок и начинает никнуть к парню. Кажется, это походит на какой-то дешевенький вампирский сериальчик, Стайлзу только не хватает клыков и испачканной в крови футболки. Лидия понимает, что ей надо прекратить подглядывать за этими полуизвращенными развлечениями, но она уже неделю игнорировала Стайлза.
Суть в том, что ей не наплевать на него. Ей хочется узнать, чем все это закончится, и к чему вообще идет. Ясно, что Кира преследует какую-то цель, но какую — устроить секс на троих? Да нет, слишком банально для нее.
А потом Кира примыкает к их паре, и предшествующее предположение кажется уже не таким абсурдным. Юкимура кладет на язык таблетку, а потом, обнимая за шею Стайлза, тянется к Хейден и целует ее.
Она ее целует, черт возьми. У Стайлза замирает сердце, он с интересом и возбуждением наблюдает за этой сценой, точно не зная, чего ему хочется больше: чтобы они продолжили эту грязную вечеринку вдвоем или чтобы пригласили его. Пока он просто завороженно наблюдает.
Хейден отстраняется от Киры, но почему-то глотает таблетку, наверное, даже не замечая этого.
— У тебя потекла тушь, Хейден, — Кира обнимает девушку за плечо, в ее голосе звучит дружелюбие. — Пойдем, у меня есть косметика, подправим твой макияж…
Она аккуратно снимает руку Стайлза с талии девчонки, а потом переводит на него взгляд:
— Это только для девушек, парнями вход запрещен, но ты не останешься без десерта, — она улыбается ему, а потом целует его.
Стайлз и Лидия одновременно понимают разыгрываемую партию. Их обоих пронзает неверие и отрицание, а потом в голове звучит мантра Киры, что надо принимать действительность такой, какая она есть. Стилински не сопротивляется, а отпускает девушек. Лидии хочется закричать, хочется вырваться из этого капкана и кинуться прямиком в этот бар, чтобы не позволить Лиаму увидеть то, что подготовили для них эти двое, но она не может.
Она не может вырваться из его головы, не может вернуться в собственное тело, и в этот момент понимает одно.
Стайлз знает, что она подглядывала за ним. И ее не выкинуло в первый раз — он ее выдворил, а теперь не отпускает. Экспериментирует. Пробует силы.
Он усмехается и заказывает еще одну стопку коктейля. Алкоголь его сшибает, но Стилински быстро трезвеет. Лидия не знает, откуда у него столько наличных и не хочет знать. Она хочет покинуть это место.
Не может.
И в ее сознании проносится лишь одна мысль: «Надо расслабиться». И нет, это не ее слова. Это слова Стайлза, и адресует он их ей. Ей надо расслабиться, и Лидия… выходит из состояния паники. Головная боль отступает, организм трясет, но не от кофе, а от алкоголя.
— Вот и славно, — вслух произносит Стайлз и делает еще один глоток.
Лидия старается ни о чем не думать. Но эти пять минут ожидания вспарывают ее память. Она почему-то думает о том, что Стайлз ее наказывает за песчаную отмель. Стайлз опровергает ее мысли. Потом она думает о том, что таким образом он хочет оттолкнуть ее от себя. Стайлз тоже опровергает это предположение: в конце концов, это она присоединилась к их вечеринке. Они бы решились на это, даже если бы Лидия ничего не знала. Обмен мыслями похож на немой разговор, где аргументами выступали не слова, а образы. Это что-то вроде коллективного разума или онлайн-чата. Что-то, чего раньше не было ни у нее, ни у него.
Мартин думает о том, что он просто наверстывает упущенное. Стайлз усмехается: нет, это не так, просто Кира отлично тусуется. Лидия озвучивает еще одну мысль.
Ему хочется выкинуть ее из своих мыслей, стереть любовь к ней аморальным образом жизни.
В этот раз Стайлз молчит.
И через секунду его спасает Лиам. Несколько взбешенный и взволнованный. Кажется, он спал, потому что выглядит помятым.
— И где Хейден?
Стайлз усмехается. Кира — мастер своего дела. Пока Стайлз приглашал на вечеринку Хейден, Кира по телефону смогла внушить Лиаму прийти к часу, обеспокоенным и злым. У нее получалось — Данбар чуть ли не рвал и метал.
— В уборной с Кирой, — пожимает плечами Стайлз. — Они там минут десять уже.
Лиам бросается в женский туалет, а Стайлз лениво потягивается и неспешно расплачивается за выпивку.
5.
Он слышит крики, когда подходит к туалету, а потом оттуда выходит взъерошенная Кира, как-то пошло облизывающая пальцы. Она смотрит на Стайлза с уверенностью, и тот понимает — Кира проникла за третий барьер Хейден, которая теперь сидит опустошенная и дешевая на грязном полу, даже не глядя в сторону Лиама.
Стайлз чувствует его боль, а потом внимательно смотрит на Киру. Он не пытается скрыть своего удивления даже от Лидии. Ведь все дело в том, что Юкимура — не просто игрок. Она — азартный игрок. Она повысила ставки и сорвала куш. Вот и раскрылась, наконец, ее настоящая сущность.
Кира поковырялась в голове Хейден, вызвала что-то типа депрессии или прострации, обеспечила Лиаму место в первом ряду. Потому Хейден теперь не просто позиционирует себя как гомосексуальная личность — после того, что вытворила с ней Кира — она теперь и на Лиама смотреть не может. А тот глотку рвет, пытаясь то ли накричать на нее, то ли добиться правды.
— Поддержи его, — уверенно произносит она, кивая в сторону Данбара. — Ты должен поддержать его. Вы же друзья.
У Стайлза срабатывает… какая там по счету стадия отрицания? Третья? Впрочем, неважно. Человечность в нем взыграла игривым шампанским, и ему не хочется окончательно разрушать жизни этих двоих.
За их спинами тем временем начинает собираться толпа.
— Мы не можем так поступить, — произносит он, сливаясь с Лидией в общей эмпатии и общем ужасе. Кажется, только в эту минуту они стали единым целым.