Lurk
Шрифт:
Ей кажется, что ее дурачат.
Стайлз снова затягивается. Он откидывает голову, и Кире кажется, что снова закрывает глаза. Она видит его спину, но почти уверена в этом.
— Знаешь, что ответил Аль Капоне, когда его спросили, можно ли простить врага?
Он поворачивает голову в сторону девушки, и в эту секунду Киру прошибает осознание того, что она долго не могла уловить: разум Стайлза от нее закрыт. Даже мысли первого барьера спрятаны под надежным замком.
И в эту секунду впервые с момента тех событий, слившихся с ней и Скоттом она ощущает страх.
— Нет, — сохраняет сталь в голосе, но теряет контроль над собственными эмоциями.
— Он сказал, что врага простит Бог. А его задача — организовать их встречу.
И в следующую секунду, Кира рефлекторно сгибается, вцепляясь руками в плечи Стайлза. Она опускает взгляд и видит, как наружу из нее вытекает ее собственная кровь, смешанная с недоумением, таким липким и вязким, напоминающим смолу.
— Я сожалею, — произносит он, вонзая нож еще сильнее и сжимая при этом зубы. Кира видит, как вены парня чернеют, но теперь не только на руках, но и на шее. Под глазами капилляры тоже приобретают смоляной оттенок.
Это — апогей его морального падения.
Он падает на колени вместе с ней, как бы удерживая ее при ее последнем падении. Кира вглядывается в его глаза, но видит в них лишь тьму. Бездонную и поглощающую тьму.
В его действиях не было никакой логики, но разве в их правилах — пытаться выявить причинно-следственные связи? Конечно же, нет. Они оба жили лишь тем, что принимали действительность такой, какой она была: грубой и нежной, любящей и ненавидящей, живой и… мертвой. Она научилась его перешагивать и идти дальше, а теперь он перешагнул через нее и пошел дальше. Месть за Скотта и распавшуюся стаю — лишь предлог. Истинная причина — возросшая мощь Стилински. Он открыл четвертый барьер, он выпил досуха Айзека, а теперь выпивал ее. И его разум выходил на новый уровень восприятия, а его силы становились все безграничнее и юезграничнее. Кира предполагала, что Стайлз будет особенно интересным экспериментом, но не подозревала, что все закончится ее собственной гибелью.
Не смотри в бездну — и она не начнет всматриваться в тебя, все просто.
Но Кира просчитала. Она вглядывалась в пропасть, будучи полностью уверенной в том, что это она ведет игру, что Стайлз — лишь депрессивный семнадцатилетний мальчик с закосами под моногамию. А оказалось, что в нем скрывалось гораздо больше зла, чем в ней.
И да, это он выиграл в этой партии — не она.
Кира делает последний вдох-полустон. По подбородку тоже стекает кровь. Но Кира не чувствует боли. Она просто удивлена и шокирована.
Ей не больно.
Ей не больно, потому что он забирает ее боль. Эмоциональную боль, спрятанную за третьим барьером. Он потрошит ее разум как рыбу, выпивает всю энергию без остатка.
Кира ослабевает. Она уверена — если закрыть глаза, станет легче.
И она закрывает, смиряясь с тем, что надеялась взрастить обычного гедониста, а в итоге получила настоящего монстра. И перед тем, как рухнуть в эту самую тьму, в которую она так долго вглядывалась, Кира иронично успевает подумать об одном: интересно, сколько же людей могли бы раскрыть свой настоящий потенциал, получи они то, что получил Стайлз? Ведь зло, оно безгранично. Оно прячется в нас, проявляет себя редкими вспышками гнева и раздражения, но когда получает постоянную подпитку становится безграничным и неконтролируемым.
========== Эпилог. ==========
1.
Пока красно-синие мигающие огни полицейских машин озаряли пространство безмолвным криком, Стайлз сидел на порожках собственного дома и медленно затягивался уже второй сигаретой подряд. На его руках запеклась кровь кровавыми кляксами, ее запах резал и вызывал чувство тошноты, но свежий воздух перебарывал желание опустошить желудок. Из дома доносились щелчки фотокамер и шепот полицейских. На часах было около полуночи, и в небе парили быстро скользящие облака, то закрывающие, то вновь обнажавшие острый полумесяц. Звезд не было. И какого-либо ощущения тревоги и неправильности — тоже. Стилински затянулся в очередной раз, закрывая глаза и выдыхая воздух полной грудью. Возле его ног вилась облезшая кошка, пронзительно крича и просясь на руки.
Стайлз ее небрежно оттолкнул и продолжил смотреть в никуда.
Когда ты влюбляешься — ты все равно что подписываешь собственный приговор. Стайлз не собирался убивать Киру, ведь не одна она была повинна в том, что случилось. Он тоже приложил руку к тому, чтобы все закончилось так… трагично. Но дело в том, что он уже не мог остановиться. Кира вовлекла его в эту игру, сама пригласила в мир теней, а теперь она оказалась вне игры. У нее было намерение отомстить Скотту и найти друга, но это привело к безжалостным и нечеловечным поступкам. У Стайлза было намерение добиться Лидии, но он сам не заметил, как Лидия отошла на второй план. Как на первый план выдвинулось желание получить удовольствие от процесса.
Они несколько заигрались, но ведь суть в том, чтобы принимать, а не анализировать, верно?
Стайлз усмехнулся, когда услышал шаги за своей спиной. Потом подошедший сел рядом, укрывшись пледом. Ей все еще было холодно, а ему уже было все равно на перепады температур и анализ собственных поступков.
— Я убил человека, Лидия.
Он поворачивает голову в ее сторону. Мартин сидит рядом, как верный и преданный слуга. В ее глазах читается смешение любви и испуга, слишком терпкое и редкое, чтобы им пренебрегать.
— И что ты чувствуешь?
Вообще-то, Стайлз вряд ли что теперь чувствует. Его собственные эмоции остались за гранью его понимания, и все, что еще удерживало его с этим миром — это барьеры, которые представлялись сладким наркотиком. Убедить полицейский в том, что это была самозащита, а не нападение, не составит труда. Он сможет внушить им неприязнь к Кире, расскажет про ее мотивы. На него не повесят обвинение. Он выиграл партию у Киры, выиграет партию и у копов.
Так что он не переживает и не раскаивается, если Лидию интересовало именно это. Стайлз улыбнулся и снова перевел взгляд вдаль.
— Это чувство власти, Лидия. Безграничной власти над человеком. Именно власть дает тебе силу, а не оружие или мышечная масса.
— И ты бы хотел это повторить? — ее голос сникает до шепота. Врать Лидии было бы глупо — она бы все равно все узнала через их ментальную связь. Даже если бы Стайлз выстроил ментальный блок, проницательность Мартин не впала бы в спячку. К тому же, она была единственной, кто знал изнанку сложившейся ситуации.
— Я не причиню тебе зла, — произносит он, снова делая затяжку. Уйдет несколько часов, чтобы закончилась эта волокита с полицейскими, а потом уйдет еще несколько недель, чтобы скандал немного поутих, но в принципе это малая плата. Большую цену он мог бы заплатить, если бы потерял Лидию. И пусть его сердце уже не способно на прежнюю любовь, оно все еще принадлежит Лидии. И кто знает, чем бы все закончилось, если бы и Лидия его оставила.