ЛВ 3
Шрифт:
Она была скрыта темно-зеленым плащом и от него исходила какая-то магия, слабая, вероятно магия иллюзий, и теперь, когда чародейка приподнялась, капюшон почти скрыл ее обескровленное лицо, но от меня не скроешься. Легкое движение клюкой и порыв ветра откинул капюшон и уничтожил магию плаща, который оказался вовсе не зеленым — скорее серо-бурым, покрытым пятнами застарелой крови, тленом и гнилью. И в тот же миг вскинулась чародейка, из последних сил выплеснула чары на плащ свой, прежний вид ему возвращая. Что это было? Попыткой скрыть что-либо, или попыткой сохранить остатки достоинства, горделиво вернув себе не менее гордый вид, я не знаю. Но узнать следовало. Снова ветер призвала,
— Ты сильная, — проговорила, на меня не глядя, — мы… не ожидали.
Могла бы сказать, что часть силы моей ими же и подарена, да не стала. С чародеями лучше лишнего слова не произносить, запомнят, да против тебя же и используют.
— Что это за заклинание было? — и на меня взгляд свой сине-зеленый вскинула, да глядела враждебнее прежнего. — То ли песня, то ли заговор? Откуда у ведуний лесных такие знания? С каких пор?
Промолчала я, все так же на чародейку молча взирая. Но вот что мне интересно стало — Лесную Силушку склонила к идее общего образования всех ведуний ведьма Велимира, что, по сути, была чародейкою, и склонила не просто так. Покуда учили ведуньи, чем подлесок отличается от древостоя, пока законы гостеприимства заучивали — и не заметили, как становимся уязвимыми. Ведь правила и законы враг составлял-придумывал.
— Что это? — продолжила чародейка. — «Я ведьма, Я сила, Я свет, И я здесь»? И речитатив… Ты заворожила меня, ведунья? Заставила поверить, заставила ощутить. И ты знала, что готовится и чем дело кончится. Ты все знала! Иначе как объяснить: «А ты беги, беги как загнанный зверь. Беги скорее, я распахну дверь». Распахнула, значит?
Промолчала я и на этот раз, да взгляд был все такой же пристальный. Чародейка спрашивала не зря. Ей по всему выходит лет около трехсот, такая время даром терять не будет, и спрашивает не из любопытства совсем. Подняла клюку, мигом перенеслась в тело Мудрого ворона — ворон за чародеями наблюдал-следил, и его глазами узрела я, как остановились чародеи, как прислушиваются, словно слова Сирены этой слышат. Так вот в чем дело. Даже брошенная своими, чародейка им верность хранила, сейчас вот информацию из меня вытянуть пыталась настойчиво, ведь она знала — по законам, чародеями же написанным, ведунья на вопрос ответить должна.
«Меж ними связь есть, — сообщила Воде, лешему, ворону Мудрому, коту Ученому и вообще всем, кто слышать мог».
«Застоялись, смотрю, заскучали… Чай на речкобродовом пути повеселее им будет», — мстительный у меня лешенька.
И возможности прислушиваться к словам Сирены у чародеев не осталось — хлынула лавиной вода ледяная горная, да с валунами-каменьями, с рыбой, что с ног сбивала, да брызгами сверх меры одаряла, вот и пришлось им о выживании крепко задуматься, не до разговоров стало.
А я в свое тело вернулась, вновь на чародейку посмотрела.
— Что? — словно прислушиваясь к чему-то отдаленному, да пальцы к виску прижав, прошептала она потрясенно. — Что происходит? Река горная? Откуда в лесу горная река?!
И на меня посмотрела ошарашенно.
Улыбнулась я в ответ.
И только тогда, лишь вот тогда осознала чародейка, что такое Лесная Ведунья. Остолбенела. Словно даже дышать перестала. На меня глядит так, словно вообще впервые увидела, а пальцы прижала к виску с такой силой, что кончики пальцев побелели, но все напрасно. Более,
«Клюку подержи, — попросила я Водю мысленно».
И сильнее прежнего побледнела чародейка — клюку отдавать кому-то кроме лешего запрещено было, один из главных законов. А я его нарушила. И очередной собиралась нарушить.
— Я ведьма,
Я сила,
Я свет,
И я здесь, — произнесла, взгляда от глаз чародейки не отводя.
Дернулась было та, вновь магию призвать попыталась, зов своим кинула, я почти что расслышала «Заир, ты слышишь меня? Кто-нибудь слышит меня?».
Я слышала.
И плавно двинувшись к чародейке, тихо продолжила, в сознание ее проникая:
— Сражайся, когда теряешь силу.
Взлетай, когда падаешь вниз.
Дыши, когда воздуха нет.
К победе поведет ответ.
Ее глаза вспыхнули зеленью, поглощая магическое заклинание, кое-как, весьма коряво переведенной мной с магического. Вспыхнули и взгляд сделался стеклянным, а потому, когда я опустившись на колено, прижала ладонь к ее щеке, чародейка сопротивляться не смогла. Уже ничего не смогла.
А я закрыла глаза, проникая в ее сознание.
Вспышка! И я вижу план, как наяву вижу — двадцать четыре амулета, да двадцать два по кругу, два в центре, линией разделены, и сила, пространство леса моего Заповедного способная разорвать без усилий. Двадцати четырех амулетов у них не было, но они обошлись и меньшим количеством. Им это удалось.
«Сирена? — отдаленный зов. — Сирена, ты меня слышишь?»
Она слышала. Отзывалась на этот зов всем сердцем, всей своей сутью, всем телом и магией. Словно звал хозяин, господин, повелитель… любимый? Это слово заставило чародейку вздрогнуть, сжаться, попытаться скрыться за чужими чувствами и эмоциями, за чужими жизнями и историями. А она прожила много, очень много жизней, она познала множество историй, она называла детьми тех, кого никогда не рожала, а мужьями тех, кого никогда не любила. Рада, Радуница, Силестия, Элледа, Ханнари, Дана — десятки имен, десятки мужчин, но истинное лишь одно имя. И любила она всегда лишь одного мужчину, того с кем не провела и ночи, годами отдаваясь другим. И все во имя великой цели. Она все, всю себя посвятила цели великой, любовь сокрыв в самых потайных глубинах своего сердца, но любить не переставала никогда.
Из сонма ее воспоминаний меня выдернул вопрос, прозвучавший в моем собственном сердце: «А как проживешь ты сама?». И взгляд синих, как летнее небо перед грозой глаз, на таких почти разных лицах — раб, человек, охранябушка, маг, аспид…
«Веся, случилось что?» — вопрос водяного заставил вернуться к существующему.
Опомнилась я, вернулась к сознанию коллективному, сделала вид, что не ощущаю тревоги лешеньки, что не вижу ухмылки кота Ученого… кто б его разучил бы! Клюку чуть не призвала, для уверенности, но удержалась. Боялась я пользоваться магией леса близ чародейки этой, чувствовала — знает она ее, и ведьмовскую магию знает тоже, от того пользовалась смесью проверенной — немного магии ведьминской, немного ведовской, много сильно искаженной маговской. Смесь работала преотлично.
«Ее жизнь не смотри, а то знаю я тебя и доброту твою, — сообщил Водя. — Смотри план, что делать собирались».
И прижала я вновь ладонь к щеке чародейки, глаза закрыла, да и прошептала всего одно слово:
«План».
А план был не один.
Планов имелось не менее десятка, да все к одному сводились — меня хотели сделать нежитью. Да не полностью, а так чтобы кинулся Водя меня спасать, в Заводь свою увел, в воду окунул… И еще момент открылся один…
«Они не знали, что ты ведунья, — произнес очевидное водяной».