ЛВ 3
Шрифт:
И прижав ладонь к земле сильнее, запела-зашептала, магию леса пробуждая:
— Я сила,
Я свет,
Я небо,
Но меня нет.
И сила заструилась от ладони к земле, устремилась сотнями побегов, тысячами корений разрастаясь под землей, заставляя все вокруг сиять ярким зеленым светом — светом моей силы, которую я отдавала лесу.
Отступил Гыркула. Я не стала останавливать, мне отрываться нельзя было, никак нельзя.
— Я легенда,
Я энергия,
Я страх,
Я безжалостна, и вас ждет крах.
Удар ладонью по земле, почти неощутимый здесь, на
И скрыть это не удалось. Одна из темных фигур, что теперь была смутно различима для меня, опустилась на колено, прижала обе руки к земле и впитала в себя мои последние слова.
— Это ведунья, — услышала я женский голос, — заклинание странное, и она… она знала, что мы сумеем его прочесть.
Ну не то чтобы точно знала, но предполагала это… как худший вариант развития событий.
— И что? Она осветила лес, чтобы видеть нас? — вопросил мужской голос.
Хм, а хорошая идея, жаль раньше о ней не подумала.
— Не думаю, — голос чародейки, пытающейся считать мою магию, дрожал от перенапряжения, — мы на ее территории, лорд Заратар мне не отвечает.
— Твое дело не думать, а считывать ее магию, Сирена! — другой мужчина, жестокий, обозленный, гнев свой не контролирующий. — Где она? Конкретно местоположение обозначь!
Я улыбнулась. Явились в мой лес, магию мою понять да предсказать пытаются, меня жертвой считают, да убеждены в силе своей, да в том, что охота на меня будет славной. Ох, охотнички, кто в мой лес за кровью придет, своей собственной захлебнется — и это не шутка и не фигура речи!
И я зашептала, вливая силу не в заклинание — в стремительно растущие побеги.
— Я ведьма,
Я сила,
Я свет,
И я здесь.
А ты беги, беги как загнанный зверь,
Беги скорее, я распахну дверь.
Я освещу тебе путь,
А ты о смерти забудь.
И ощутить некоторое разочарование в себе, когда услышала от чародейки:
— Нашла! Чувствую! Она на западе, в самом центре леса.
— Прячется, — недобро усмехнулся злобный чародей.
Я тоже хотела бы так усмехнуться. Еще не помешал бы злобный смех, или злодейский такой. Но не до него было — я открыла охоту на себя, но только идиот сунулся бы в этот капкан. А чародеи идиотами не были. Впрочем и капкан был рассчитан не на них.
— Координаты? — потребовал злой чародей.
Чародейка протянула ему ладонь, окропляя землю под собой кровью — изо рта кровь текла, но почти невозможное совершила женщина, сумев меня ощутить на территории моего же леса, вот и сожгла себя всю. Да только спутникам ее на жертву ту было плевать — и едва получил координаты чародей, отшвырнул руку ищущей с брезгливостью нескрываемой. Да когда упала чародейка, никто на нее и не взглянул.
Встали в пары, те что остались, трое на против трех, седьмой ненужный в сторонку отошел, и зашептали, завыли, заговорили, врата открывая.
— Ввввввеся! — встревожено позвал Гыркула.
Я догадывалась,
— Готовьтесь к бою, — предупредила вампиров.
— А… а ты? — нервничал граф, как обычный человек нервничал, вот тебе и вампир голубых кровей.
— А я буду защищать свой лес, — ответила тихо.
И зашептала вновь, взращивая ростки светящиеся, выплескивая себя, питая то, что станет куполом защитным. Вот еще немного и станет.
— Я сила,
Я свет,
Я небо,
Но меня нет.
Грохот грома. Жуткий вой. Свист ветра, который создают падающие тела, предостерегающий крик Гыркулы, и первый удар по падающей на меня навкаре нанес он.
А я даже дернуться не могла — много их было, отравленных гнилью мавок, и сильны они были. Там где дерева коснутся — ветка отсыхает, где на землю ступят — на шаг вокруг трава сгнивает.
— Я сила,
Я свет,
Я небо,
Но меня нет.
Меня и не было, были миллионы побегов, стремительно поднимающихся к самым верхушкам деревьев, защищая мой лес. И когда светящиеся лианы переросли деревья, они сплелись в один огромный купол, образуя гриб с вогнутой шляпкой, словно гриб-лисичка вырос вдруг. Зеленым он был, светящимся, да не совсем грибом — скорее воронкой. И падающие навкары по ней соскальзывали прямиком на поляну перед избенкой моей — капкан вышел знатный. А мой лес теперь был в безопасности.
И когда я открыла глаза, увидела оскаленное искаженное ненавистью лицо навкары, несущейся на меня неестественно плавными стремительными прыжками… Голову ей снес какой-то вампир, четко и уверенно, а после вырвал черное сердце из белой груди, и не глядя швырнул в костер из таких же. Костер был огромным, выше моей избушки, и разожгли его видать бревнами из моей баньки… Да только теперь тех бревен и видно не было — серда, черные, ядовитые, гнилью отравленные, давно погребли дерево под собой, остался лишь огонь, дикое ревущее пламя, пожирающее ядовитые черные сердца.
— Ведунья, шла бы ты в дом, а? — Гыркула в искусстве фехтования был хорош.
Не так хорош, как Агнехран, но смотрелся воином опытным да сильным. Вот и ополовинил очередную несущуюся на меня навкару, вырвал ее сердце, бросил в костер, посмотрел на меня вопросительно.
— Не могу, — ответила сдавленно, — я весь купол защитный над лесом держу, и коли встану…
Договаривать не стала.
И Гыркула не стал ничего говорить, когда к ногам его голова прикатилась вовсе не навкары — одного из вампиров. Вскинул взгляд на навкару, что встала напротив, одной рукой тело убитого удерживая, да перехватил меч крепче и шагнул навстречу новому врагу. А я с содроганием на голову оторванную поглядела — могла бы этого избежать. Могла бы купол снять, призвать Лесю, да волков кликнуть и мы бы справились. Вот только какой ценой? Навкары для леса, особенно Заповедного, словно яд. И скольких бы я потеряла? А сколько погибло бы деревьев? Итак урон понесли, для леса даже прикосновение навкары губительно. И все же…