ЛВ 3
Шрифт:
Глаза сузил, на меня смотрит пристально.
А я что — к сундуку сходила, сундук открыла, кувшин нужный нашла, достала, аспиду молча принесла, на стол перед ним поставила. А он стоит. И я стою. И кувшин стоит.
И тут вдруг Агнехран возьми и скажи:
— Ты мне слово дала, помнишь?
Ну тут уж не до улыбок было, не до уловок.
— Я помню, Агнехран, — тихо ответила.
А он помолчал еще немного, и все так же глядя на меня, произнес:
— Я не Тиромир, Веся. Страдать не буду. Полгода таскаться к лесу твоему
Ну тут я возьми да и спроси с вызовом:
— А что сделаешь-то?
Ну лес то Заповедный мой, так что угрожать мне в нем было бы глупо, и нечем особо. Это в Гиблом яру я еще не совсем хозяйка, а тут мне и сам черт не страшен, кстати надо бы узнать как там черт.
И тут Агнехран мне ответил:
— Я свое сердце здесь оставлю, Веся, если слово нарушишь.
Смотрю на него, не понимаю. Не то чтобы совсем не понимаю, фигура речи то распространенная, только… к чему вот он это сказал?
А он, глядя мне в глаза, и пояснил:
— Из груди своей вырежу и оставлю. И вот теперь, когда знаешь об этом, сама и решай — сдержать слово данное, или попытаться «обойти условия договора».
После чего сосуд взял, развернулся и молча вышел.
А я опустилась на стул, сижу, в душе все леденеет от ужаса. Агнехран не Тиромир, это он точно сказал. А еще — если сказал, значит сделает. А еще… если он такое сказал, значит ведает, что случится что-то, что всю любовь мою, только-только неведомо как росточком среди камней леденелых пробивающуюся — уничтожит. А я вдруг поняла — не хочу знать. Того, что произойдет, того что случиться, того… о чем знает Агнехран, но еще не знаю я.
Когда леший зашел, трясло меня. Как есть трясло, всем телом. Страшно мне было. Так страшно… Страшнее, чем когда за охранябушкой в Гиблый яр кинулась. Страшнее, чем когда с навкарой сражалась…
И тут меня как молнией ударило — навкара!
Страшное, чудовищное существо, что поет, призывая, да затуманивая сознание, что каждым шагом своим вред лесу наносит, что любого волкодлака выпьет да не подавится, и аук сожрет, а бадзулы ей нипочем, как и анчутки, и моровики. А вот с вампирами навкары сражаются на равных, кровь то и вампиры выпьют, не подавятся, на песни призывные вампиры плевать хотели, сами кому хочешь споют, коли понадобится.
А еще ведаю я, хорошо ведаю, у кого этих навкар как собак нерезаных.
И, кажется, стал мне ясен замысел чародейский!
А что, о том, что Кровавую луну остановить соитие ведуньи и аспида может — они об этом точно знают.
О том, что у меня в лесу Заповедном аспид водится — тоже знают.
По здравому размышлению должна была бы я всех вампиров из лесу погнать метлой поганой, на всякий случай, а опосля — я, аспид, свечи, кровать… Стало быть заняты будем, да существенно так заняты.
Таким образом — остался бы лес мой без вампиров, и вот тогда бы с помощью своего амулета составного чародеи бы и ударили, сбросив сюда навкар, а уж
Вот же пакостный план!
— Весь, — тихо лешенька позвал.
— Чегось? — губы нервно кусая, спросила отстраненно.
— Там это… — замялся лешенька, — Гыркула поговорить с тобой хочет… О жене своей и этих… дочерях. Говорит, они при самом паршивом раскладе не это… не погрызут.
Это потому что у вампиров в женщинах древняя кровь не просыпается, только в мужчинах.
— Гыркулу зови, — приказала я, поднимаясь.
— Точно? Аспид сказал на всякий случай вампиров от тебя подальше держать.
Хмыкнул, да и добавил:
— Им сказал, даже не мне.
— А то не моя забота, я сказала — зови Гыркулу!
А потом подумала, плюнула на все это, и сама прочь из избенки кинулась.
***
Вампиры собирались. Мрачные, на волкодлаков старались не смотреть даже, зато осину у меня потырили бессовестно и нагло, теперь вот из нее колья мастерили сурово, к бою, значится, готовились.
— Дерево жалко, — подходя к ним, сказала я, глядя на осину.
Вампиры замялись, переглянулись, Гыркула, отложив резак, сказал:
— Извини, ведунья, но для дела нашего хорошая осина надобна, крепкая, сильная… Сама знаешь, в общем, не зря ж у нас половину практики своей по осиновым рощам шастала.
Ну, по рощам я допустим не ради изучения древесных качеств бродила, но не будем об этом.
— Граф, остановитесь, — приказала решительно.
Я издевательства над осиной все же не выдержала, а так как вытащили ее из земли вместе с корнями, вампиры сильные, им вырвать дерево из земли проще, чем топором рубить, потому Лесю призвала, да приказала осину на место естественное вернуть, лешему дерево укрепить, осине быть здоровой и не болеть.
А как с этим разобралась, проследили мы все за тем, как гордо утопывает осина, корни заместо ног используя, словно дева в ну очень узком платье, и едва все на меня поглядели, приказала:
— Граф Гыркула, не только жен и дочерей в лес тащите, но и всех, кого можете. Вообще всех. И из вашего клана, и из остальных. Да поживее, взойдет Кровавая луна али нет, это не важно — нас в любом случае бой ждет. А навкарам окромя вас, вампиров, более дать отпор некому.
Тут все аж дышать перестали.
— Да, самой страшно, — поддержала я их в чувстве паники растущем, — но, у нас завсегда есть шанс спастись!
Тишина такая опустилась на поляну перед избенкой моей. Скептическая тишина. Не особо доверчивая, в смысле мне вообще никто не поверил. А вот сказать об этом только Далак решился:
— И о каком же спасении идет речь?
— Так река рядом! — воскликнула я. — А в той реке водяной что ни на есть нашенский. Так что…
— Он нас от Кровавой луны да от навкар спасет? — скептически поинтересовался Гыркула.