Львица
Шрифт:
— Твоя мама говорила с тобой о переезде в Англию?
— Она сказала, что мой дядя позаботится обо мне, если с ней что-нибудь случится. Она вписала его имя в свой паспорт. — Глаза Энджел горели синим огнем. — Я его выбросила.
— Полиция нашла паспорт, — вставил Дэниэл. — Они показывали его нам.
Губы Энджел упрямо сжались.
— Я хочу остаться в Танзании, чтобы быть с Мойо и верблюдами. Я хочу видеться с моим другом Зури и сестрами милосердия. И я должна поехать в маньяту, откуда была Валайта, как и обещала Лаура. — Она высоко подняла голову. — Я не могу отправиться в Англию.
Эмма
— Похоже, что Лаура назначила своего брата твоим законным опекуном.
— Мне не нужен опекун.
— Энджел, у тебя должен быть опекун. Это закон. У детей должен быть кто-то, кто за них в ответе.
Энджел улыбнулась, словно только что заработала очко в игре.
— Тогда я хочу, чтобы моим опекуном стала ты.
Эмме показалось, что она ослышалась. Но выражение, с каким девочка смотрела на нее, свидетельствовало о серьезности ее слов.
— Я смогу остаться в питомнике и помогать Джорджу и Ндиси. Ты можешь навещать нас и делать вид, что ты моя тетя, — с жаром добавила Энджел. — Или же я могу жить на станции с тобой, Дэниэлом и верблюдами. Мне все равно, лишь бы только не ехать в Англию.
Она продолжала говорить, словно боялась позволить кому-либо вставить слово.
— Мы бы могли все вместе поехать в путешествие. Я покажу вам маньяту Валайты, деревню со смоковницами и сестер милосердия.
— Стой, помолчи, — прервала ее Эмма. — Энджел, ты не можешь остаться в питомнике или на станции.
— Но от меня будет польза. Я умею готовить, мыть посуду. Я умею делать множество вещей. — По лицу Энджел пробежала дрожь. Она словно стала меньше, закрылась в себе. — Разве вы не видите? Это правда.
Эмма прикусила губу. Лицо девочки исказилось от досады, за которой прятался страх.
— Энджел, ты очень хорошая девочка и помощница. Ты просто чудо. Но ты не понимаешь. Я не живу на станции. Я всего лишь гость. — У Эммы появилось чувство, что она уговаривает Дэниэла и себя, а на самом деле еще не совсем отвергла идею остаться работать здесь, в Танзании. — Я очень скоро уеду домой. В Австралию.
Энджел, потрясенная, даже подпрыгнула. Когда она заговорила, в ее голосе слышалась злость на саму себя за неверные выводы.
— Вот почему ты не могла правильно выговорить имя Мдого! Ты не знала, что оно значит. Ты не говоришь на суахили.
— Даже если бы я жила здесь, все равно не смогла бы быть твоим опекуном, — осторожно произнесла Эмма. — Есть правовой порядок, касающийся опеки. Обычно за сиротами присматривают родственники. — Она замолчала. Слово «сирота» было неподходящим, оно ассоциировалось с кем-то беспомощным. Не с этой девочкой, которая жила в пустыне со львами и была практичнее многих взрослых. — Если бы у тебя не было родственников, они бы нашли кого-нибудь другого, чтобы присмотреть за тобой. Но не такого человека, как я. Не какую-то незнакомую женщину, которая даже не замужем.
Энджел взглянула на Джорджа, затем на Дэниэла и Ндиси. В ее глазах не было надежды — девочка, несомненно, поняла, что никому из них не разрешат стать ее опекуном.
Эмме захотелось взять все свои слова обратно. Но она понимала, что каждое из них — правда. Она заставила себя продолжить:
— Завтра нам придется сообщить о тебе в полицию. Твой дядя обязан знать, что ты нашлась. Мы предложим отвезти тебя в Малангу послезавтра, но, возможно, они сами захотят приехать и забрать тебя. В любом случае мы проследим, чтобы ты смогла по пути заехать на станцию и попрощаться с Мамой Киту и Мататой… — У Эммы задрожал голос. Она понимала, что мучит Энджел. Ей хотелось прекратить разговор, но, взглянув на Дэниэла и Джорджа, она увидела, что они дружно кивнули, поддерживая ее.
Эмма, сделав над собой усилие, снова заговорила:
— Мне правда жаль. Я знаю, что у тебя будет совсем мало времени, чтобы побыть здесь или с верблюдами, но это все, что мы можем сделать.
— А если ты передумаешь и не уедешь обратно в Австралию? Если скажешь, что будешь за мной присматривать… — Энджел сжала край столешницы. — Они могут тебя послушать. Ты же не знаешь. Тебе стоит попробовать.
Эмма покачала головой. Она неожиданно поняла, что Энджел на самом деле всего лишь маленькая девочка. Она просто не осознавала, какой огромной была ее просьба. Она просила Эмму стать ее матерью. Эмма постаралась, чтобы ее голос звучал твердо, но проникновенно:
— Я не могу это сделать. Это совершенно невозможно. Ты ведь даже не знаешь меня. Я могу оказаться ужасным человеком. Это неразумно.
Энджел заговорила с Дэниэлом на маа. Эмма знала, что они использовали его как свой тайный язык.
Слушая девочку, Дэниэл смотрел на нее с сочувствием. Затем обратился к Эмме:
— Она просит рассказать, что я говорил о тебе. Что ты хорошая. Что ты ухаживала за Мамой Киту, словно за собственным верблюдом. Что Мама Киту тебя любит.
Эмма перевела взгляд с него на Энджел. И снова у нее возникло чувство, будто ее ответ адресован им обоим. Девочка ободряюще улыбнулась.
— Нет. Нет. Ты не знаешь, Энджел. Не может быть и речи о том, что я могу стать твоим опекуном. Даже если твои родственники согласятся и правительство — или кто там еще занимается такими вопросами — вынесет решение в мою пользу. Я не смогу сюда переехать. Тебе бы пришлось вернуться со мной в Австралию. Я живу в небольшой квартире в центре города. У меня важная работа, которая занимает все мое время.
Энджел медленно кивнула, обдумывая слова Эммы.
— Здесь тоже есть важная работа.
Эмма не сдержалась и посмотрела на Дэниэла. Она поняла, что это не ускользнуло от внимания Энджел. Девочка решила, что Эмма колеблется.
— Ты можешь все изменить, — продолжила Энджел. — Все можно изменить. Когда-то Лаура была туристкой, с множеством нарядов и ожерелий… Она приехала сюда на сафари. — Голос Энджел звучал так, словно она рассказывала сказку. — Она приехала на автобусе в деревню, чтобы посмотреть танцы и послушать песни. Она увидела мужчину, который сидел возле своей хижины. Было очень жарко, но его била дрожь. Он мучился от болей, и у него не было лекарств. Лаура, будучи медсестрой, знала, что может ему помочь. Поэтому она не уехала вместе с другими туристами на автобусе. Она осталась и ухаживала за мужчиной. Она так и не вернулась в Англию.