Шрифт:
Глава 1
Северная Танзания, Восточная Африка
Резко дернув за веревку, которой верблюдица была привязана к стволу дерева, Энджел убедилась, что узел затянут достаточно крепко. Животное опустило голову и мягко уткнулось мордой в ухо девочки. Энджел улыбнулась и ласково потрепала верблюдицу за поросшую грубой шерстью шею. Затем она посмотрела на миску с молоком, стоявшую в тени дерева. Жирное молоко с пенкой, резко выделяющееся на фоне темного деревянного ободка, напомнило ей о том,
Как только девочка отвязала малыша, он тотчас бросился к матери и нетерпеливо прижался к ее вымени. Верблюдица не обратила на него ровным счетом никакого внимания. Точно так же ее, казалось, совсем не беспокоила тяжесть сумок и одеял, прикрепленных к седлу на ее спине. Единственное, что ее заботило, — это возможность дотянуться до нежных листьев на кончиках веток колючего кустарника.
Обхватывая их своими толстыми губами, верблюдица срывала их и отправляла в рот.
— Ну и жадина ты, Мама Киту, — сказала Энджел.
Посмотрев на верблюжонка, который, громко причмокивая, сосал молоко, она улыбнулась и добавила:
— И ты тоже, Матата.
Отвернувшись от животных, Энджел подняла миску с молоком. Держа ее обеими руками, она осторожно пошла вниз по пологому склону в сторону торчащей из земли скалы. Несмотря на то что она была босиком, девочка решительно ступала по рассыпанным всюду острым камням. Приблизившись к скале, она остановилась и окинула взглядом пустынную равнину. Было раннее утро, и солнце пока еще низко стояло над горизонтом. Преломляясь в пыльном воздухе, солнечные лучи окрашивали землю в разные цвета. Песок переливался оттенками желтого, края скал сверкали золотом, а их верхушки были розовыми. Тенистые участки между скалами походили на разноцветные лоскуты — от насыщенного лилового до коричневого.
Устремив взгляд в сторону горизонта, Энджел смогла различить силуэт похожей на пирамиду горы, которая возвышалась над равниной. Ее склоны были дымчато-голубыми, а вершину покрывала белая лава, напоминавшая снежную шапку. Энджел знала, что они держали путь, ориентируясь на эту гору. В течение целого дня, пока они будут ехать по пустыне, гора все время будет находиться перед ними, прямо между мохнатых ушей Мамы Киту.
Ол Доиньо Ленгаи, гора бога племени масаев.
Обогнув последнее нагромождение камней, Энджел подошла к тому месту, где, скрестив ноги, прямо на земле сидела ее мать. Она устроилась у большого плоского камня, который так был похож на стол, что можно было подумать, будто кто-то специально положил его здесь для того, чтобы путники могли передохнуть и насладиться видом окрестностей. Как и Энджел, Лаура была одета в простую хлопковую тунику и брюки, но на голове у нее еще был тюрбан из узорчатого платка. Наклонившись вперед, женщина отгоняла мух от лепешек и фиников, разложенных на камне.
Энджел протянула ей миску с молоком.
— Спасибо, — сказала Лаура и сделала несколько глотков.
Когда она опустила миску, на ее губах были видны следы молочной пенки.
— Хорошо, что без песка, — с одобрением произнесла она.
— Я старалась, чтобы песок не попал.
— Молодец.
— Я ведь уже не маленькая, — растянув рот в широкой улыбке, заметила Энджел. — Посмотри… — Она языком пошевелила шатающийся передний зуб.
Лаура наклонилась и внимательно посмотрела на зуб.
— Дай-ка я его вырву.
— Нет. — Энджел покачала головой.
— Ты можешь ненароком проглотить его, — предупредительным тоном сказала Лаура. — И тогда зубная фея к тебе не придет.
Энджел удивилась.
— А кто она, эта зубная фея?
Лаура взяла одну из лепешек и протянула ее дочери вместе с миской молока.
— В Англии родители говорят своим детям, чтобы те клали зуб под подушку, потому что ночью к ним приходит зубная фея и уносит зуб, оставляя взамен деньги.
— И ты тоже так делала? — спросила Энджел. — И зубная фея приходила?
— Иногда, — уклончиво ответила Лаура. — Но не всегда.
С этими словами она сняла с головы платок. Это был кусок традиционной ткани китенге. Когда-то он был очень ярким, но со временем краски выцвели, а края поистрепались и местами были порваны. Ее длинные, ниже плеч, волосы, такого же соломенного цвета, как и у дочери, висели жесткими прядями и были покрыты дорожной пылью. Лаура подобрала волосы и снова повязала вокруг головы платок, подоткнув выбившиеся пряди под ткань.
— Что случилось? — спросила она, увидев нахмурившееся лицо Энджел.
— У нас ведь нет подушек.
— Я бы не очень об этом беспокоилась. Вряд ли здесь живут зубные феи.
Энджел задумчиво прищурилась и сказала:
— А я думаю, что живут.
— Доедай лепешку, — с улыбкой произнесла Лаура. — Следующий привал будет не скоро.
Пока Энджел доедала свой завтрак, Лаура встала и указала рукой на гору.
— Маньята находится вон там, на краю равнины. Мы должны добраться туда до наступления темноты.
— Может, они зарежут овцу к нашему приходу, — пробормотала Энджел с набитым ртом и смахнула крошки с губ. — И угостят нас тушеным мясом.
— Вряд ли. Они не знают о нашем приходе, — ответила Лаура.
Энджел с тревогой посмотрела на мать.
— А вдруг они нас не примут?
— Примут. Их вождь — родной брат Валайты. Когда мы расскажем им, кто мы такие, и отдадим подарки, которые она просила им передать, они с радостью примут нас.
Энджел поднялась и проследила за взглядом Лауры.
— Расскажи мне еще раз, что мы будем делать дальше, — попросила девочка.
Лаура положила руку на голову дочери и сказала:
— Мы должны отвести Маму Киту и Матату в целости и сохранности к стаду племени. Затем мы поставим палатку возле дома вождя.
— Но мы не будем там задерживаться?
— Нет, не будем. Завтра же мы оставим наших верблюдов в маньяте, а сами пойдем пешком к водопаду. Там мы подождем попутную машину, которая подвезет нас к главному шоссе.
— А кто нас подвезет? — Энджел едва не подпрыгивала от восторга, прекрасно зная, какой последует ответ.
— Вазунгу. Туристы, приехавшие сюда на сафари. Женщины в темных очках и с розовой помадой на губах. Мужчины с большими фотоаппаратами.