Львиное озеро
Шрифт:
То ли шум мотора разбудил меня, то ли свет фар. Открыв глаза, я увидел кедровник, залитый сиянием, будто рождественская елка, а чуть погодя чей-то голос произнес:
— Вы, похоже, и есть Фергюсон?
Я сел, ничего не соображая спросонья. На фоне горящих фар резко выделялся силуэт стоящего надо мной человека. Он был широкоплеч и приземист, немного похож на гнома в своей
— Ну и помотался я из-за вас,— продолжал он, поднимая меня на ноги.— До самой Железной Головы доехал. Решил вот на всякий случай и на тропу заглянуть.
Я прошептал слова благодарности. Тело мое свело от холода, и я едва стоял.
— Пошли,— сказал человек, подхватывая мой чемодан.— В «джипе» есть печка. Будет чертовски больно, но скоро оттаете.
У него был фургон на базе «джипа» — побитая развалюха с оторванным крылом, заляпанная грязью и снегом. Незнакомец помог мне забраться в кабину, и через минуту мы уже тряслись по колдобинам меж деревьев. Он был немолод, этот человек, нашедший меня, и носил странную кепку цвета хаки.
— Вы искали меня? — спросил я и, когда он кивнул, понял, что это Лэндс сообщил ему обо мне.
— Значит, вы и есть Дарси?
— Рэй Дарси. Билл рассчитал, что я смогу найти вас в районе 250-й мили.
— Так вы его видели? А Лароша?
— Лароша? Нет, этого не встречал. Поспали бы вы лучше.
Но мне было не до сна.
— Лэндс сказал вам, зачем я здесь? Вы знаете о радиограмме, которую принял мой отец?
— Да, мне говорили. Я знаю, что вы внук Джеймса Финлея Фергюсона. И это кажется мне не менее странным, чем сама мысль о том, что Бриф мог послать радиограмму.
— А что тут странного? И почему все разговоры неизменно вертятся вокруг экспедиции Фергюсона? Простое совпадение.
— Чертовски странное, однако, совпадение.
— Оно объясняет интерес отца к экспедиции Брифа.
— Но не объясняет вашего поведения.
Я не понимал, что он хочет этим сказать, и слишком устал, чтобы расспрашивать.
— Перкинс говорит, что здесь нет второго такого знатока Лабрадора, как вы,— сказал я.— Вот почему я приехал...
— Спите, потом поговорим.
Когда я снова открыл глаза, брезжил рассвет и машина въезжала в поселок, состоявший из бревенчатых хижин.
— 263-я,— произнес Дарси, увидев, что я проснулся.
Дома чернели на фоне снега. Лагерь был построен на склоне горы над насыпью, площадку только недавно ровняли бульдозерами и очищали от растительности. Огромные штабеля дров возвышались возле каждого дома, а за пределами поселка валялись кучи веток и выкорчеванных пней. Дарси затормозил возле дома, стоявшего особняком.
— Обычно у меня лучше налажено хозяйство,— сказал он, захватив с собой охапку поленьев.— Но здесь я всего несколько недель.
Дарси толкнул дверь, вошел и принялся запихивать поленья в печь. Жил он в маленькой комнате с двумя железными кроватями, книжной полкой и несколькими тумбочками. Земляной пол, пыльные окна, на стенах — несколько картин, писанных маслом. Все в черно-серых тонах.
— Ваши работы? — спросил я, разглядывая сценку у реки, этюд с изображением заснеженного кедровника и горстку людей у костра.
— Мои... Мазня. А вам нравится?
— Я в живописи профан. Какие-то они холодные.
— Так я и задумывал. Ну ладно, снимайте мокрую одежду и ложитесь, вот кровать.
Он двинулся к двери, но я остановил его.
— Куда вы?
— На рыбалку.
Это показалось мне невероятным: рыбалка после бессонной ночи, проведенной за рулем!
— Какие указания вы получили на мой счет? — спросил я.
Он снял со стены удочку в зеленом чехле.
— Слушай, парень, если я говорю, что иду на рыбалку, стало быть, я иду на рыбалку. Понял? — Его глаза яростно сверкнули из-под очков.
— Странно как-то. Я думал, вы тоже устали.
— Я не ребенок. А рыбалка стимулирует мысль.— Он улыбнулся.— Ты-то сам, видно, не рыболов? Тогда тебе не понять. В такой забытой богом стране, как Лабрадор, без увлечений вроде рыбалки или живописи не проживешь. Я тут уже два года, приехал порыбачить и прийти в себя, и с тех пор отсюда не вылезаю, даже в Сет-Иле не был ни разу. Ну ладно, спи. А я, если повезет, вернусь с добычей.
Проснулся я часа через два. Солнце заливало комнату, возле кровати стоял Дарси.
— Лосося любишь? — спросил он. Я сел.
— Лосося?
— Да… Индейцы зовут его «аунаниш». Поймал две штуки, одну съел с ребятами, вторую вот тебе принес.
С улицы донеслись голоса, и Дарси заорал:
— Люси! Ребята готовы?
— Готовы! — послышался ответ.
— Пора ровнять насыпь,— пояснил он мне.— Через час вернусь, тогда пойдем на север, к мосту. Даст бог, удастся порыбачить, пока ты будешь рассказывать свою историю. А там уж поглядим, может статься, сходим потолкуем с Макензи.
С этими словами он повернулся и вышел, дверь закрылась, и мгновение спустя я уже ел своего первого в жизни лосося, розового, огромного и жирного. Усталость прошла. Я встал и вымылся в лохани на полу, потом побрился. Одежда высохла, и я натянул ее, после чего подошел к книжной полке, где обнаружил томик Шекспира, несколько романов Джека Лондона и еще три книги, увидев которые, я тут же перенесся в комнату моего отца. Это были «Лабрадор» Кэбота, «Жизнь и обычаи Ньюфаундленда и Лабрадора» Таннера и еще тоненькая книжка Анри Дюмэна под названием «Лабрадор: в поисках правды». Это книгу я раньше не читал, поэтому снял с полки и раскрыл. Это был неважно написанный отчет о путешествии по Лабрадору. Надеясь найти в ней упоминания об экспедиции деда, я начал листать книгу.
Упоминание я встретил почти в самом начале, на пятой странице. Автор писал: «15 июля 1902 года я прибыл в залив Святого Лаврентия. Наконец-то я достиг той точки, откуда отправилась в путь экспедиция Фергюсона. Я думал о Пьере. Именно сюда вернулся этот бедняга, вернулся один... Подумал я и о моей жене Жаклин, которая возлагала на мое путешествие столь большие надежды. Она сидела у смертного одра брата, слышала его бред... Потом я повернулся и устремил взор на горы Лабрадора. Где-то там, за их изломанной грядой, крылась правда. Если я смогу найти ее, то очищу имя Пьера от страшных обвинений, омрачивших последние часы его земной жизни».