Лягушенок
Шрифт:
Нож у Тимоши из рук выпал, а он и не заметил. Он представил, что это они с дедом Аггеем сидят вот так, распластавшись, в душной горячей прозрачной банке. Чьи-то огромные глаза приближаются и рассматривают их, потом встряхивают, и они больно ударяются о стенки пузырька и от боли двигаются.
У Тимоши даже дыхание перехватило.
"Что делать?
– думал он.
– Кинуться на Вальку и отнять пузырёк? Не получится. Валька сильнее. Да и неизвестно, за кого хуторские мальчишки горой станут. Не растил лягушонка, а тут прибежал отнимать! Что же делать?" - томился мальчишка.
И вдруг его как током ударило: обменять! Обменять на коллекцию!
Он кинулся снимать с подоконника корабли. А перед глазами у него так и стояли прозрачные лапки лягушонка на грязном стекле.
– Он его в пузырёк! Живого в пузырёк!
– приговаривал Тимоша. Корабли не помещались у него в руках и падали на землю.
– Врёшь! Глаза твои, Валечка, завидущие, сменяешь! Посылай ты их куда хочешь! Тоже мне опыт! Живого в пузырёк запихивать!
– Корзинку возьми, - сказал дед Аггей каким-то странным голосом, словно хотел ещё что-то добавить.
Тимоша оглянулся на старика и увидел, что брови у него не насуплены.
– На-кось корзинку.
Ребята всё толпились у кудиновского дома, правда, их поубавилось. Валька рассказывал про жизнь в космических кораблях.
"Только бы не успел он сказать: эна-бена, на лягушку нет обмена", приговаривал про себя Тимоша, протискиваясь к пузырьку.
– Что просишь - не знаю, - выдохнул он, - эту вещь меняю.
По древним мальчишеским законам, которые свято чтились на хуторе, после этого нужно было обязательно меняться.
– Это же научный лягушонок!
– Валька покраснел от досады, потому что знал: все мальчишки, которые только что так восторженно рассматривали лягушонка и хвалили его за терпение, теперь стеной против него встанут и даже могут поколотить за нарушение неписаного закона.
– Лошадь на вошь! сказал он нехотя.
– Что просишь, что даёшь?
Обмен мог ещё и не состояться, если предложения были бы не равноценными.
– Коллекцию!
– Ух ты!
– ахнул Васька.
– Да на эту коллекцию можно тыщу таких лягушек сменять.
– Эва!
– закричал Каська Мотнев.
– Лягва сама растёт, а на корабли талант надо иметь.
– Меняй!
– заторопил Васька.
– Корабли век простоят, а лягва сдохнет, и всё! Вон уже и не шевелится!
– Меняю!
– Уже Валька опасался, как бы обмен не расстроился.
Тимоша схватил пузырёк и, отбежав на порядочное расстояние, закричал:
– Эй вы! Сволочи! Вас бы так в пузырёк! Для науки! Живых в пузырёк! Живодёры чёртовы!
Ребятишки даже рты пооткрывали.
Тимоша забежал в проулок. Прислонился к плетню. Лягушонок в пузырьке был совсем неподвижен.
– Ты чего?
– сказал Тимоша.
– Ты, что ли, умер? Ты не умирай! Пожалуйста! Я тебя сейчас оттуда вытащу!
Он нашёл два камня. Но когда положил на камень пузырёк, то подумал, что может поранить лягушонка. Он поднёс пузырёк к глазам. Лягушонок смотрел на Тимошу печально. Ему, наверное, было очень душно в этом пузырьке с каплями влаги на стенках.
– Ты потерпи!
– сказал Тимоша.
– Потерпи. Я, понимаешь, боюсь тебя осколками порезать. Я к Антипу побегу, к дедову сыну. Он в мастерских, у него стеклорез... он аккуратно пузырёк разрежет. Ты потерпи! Я мигом. Тут всего километра три бежать. Ты не умирай только!
Тимоша сорвал лопух и, завернув в него горячий, липкий пузырёк, припустил по раскалённой степной дороге.
В мастерских было пусто. Только у горна возился чёрный полуголый кузнец.
– Антипушка!
– крикнул Тимоша.
– Обедает, - ответил кузнец.
Тимоша обежал мастерскую. Тут под навесом стоял стол, и человек десять мастеров ели окрошку.
– Антипушка! Вот!
– задохнувшись, сказал Тимоша и поставил пузырёк на стол.
– Ну!
– закричала кухарка.
– Пакость всякую на стол.
Антип отложил ложку и стал рассматривать лягушонка. Тут и Валькин отец сидел.
– Ишь ты!
– сказал он, беря в руки пузырёк.
– Как же это ты его туда засадил?
– Вот ребятня!
– сказал отец шепелявого Христи.
– Чего только не удумают. Это ж надо: в пузырёк засадили!
– Акселерация!
– сказал старший механик.
– Антипушка!
– едва отдышавшись, взмолился Тимоша.
– Вынь ты его оттуда. Он же живой! Это Валька его туда головастиком ещё затолкал, он и вырос в неволе! Сидит, как дед Аггей в плену сидел!
– Тимоша не выдержал и шмыгнул носом.
За столом стало тихо.
– Убью сукиного сына!
– сказал Валькин отец и брякнул ложкой о стол.
– Живодёр! А я-то, дурак, обрадовался было...
– Он словно извинялся перед товарищами.
– Ну погоди, я ему вложу ума вечером.
– Ума ему не надо!
– сказал деревянным голосом Антип.
– Ума у него в достаточности...
Он принёс из мастерской стеклорез и осторожно отрезал горлышко у пузырька. Лягушонок выпал на сухие доски стола.
– Что ж вы его на сухое!
– сказала кухарка.
Она растолкала склонившихся над лягушонком рабочих и поставила на стол блюдечко с водой.
Антип большими чёрными пальцами осторожно взял жидкое тельце и опустил его в воду.
– Ну поплыви! Поплыви!
– умолял Тимоша.
И лягушонок, словно услышав, сделал слабое движение ногами, оттолкнулся.
– Живой!
– заулыбались все.
– Плывёт!
– К самому блюдечку вдруг протиснулась кудлатая голова Христи-шепелявого.
– Ула!
– А ты откуда взялся?
– спросил его отец.