Лягушка Баскервилей
Шрифт:
– Э… э… – вылетело из груди, – о… у…
– Где Майкова? – добавил децибел в голос Иван.
– Не знаю.
– То есть как?
– Она захотела в туалет и попросила покараулить снаружи. Сказала, шпингалет испорчен, вдруг кто войдет…
– Дальше! – нервно перебил Федосеев.
Я пожала плечами:
– Исчезла. Ума не приложу куда, вокруг сплошные стены.
Иван задрал голову вверх.
– А там что?
Я последовала примеру следователя и вновь уронила ридикюльчик. После многократного падения на пол этого туалета дорогостоящий
Под самым потолком имелась небольшая распахнутая фрамуга.
– Так что? – в изнеможении повторил Иван.
– Окошечко, – глупо хихикая, ответила я, – но очень маленькое!
Федосеев замер, а я продолжала вещать:
– Через него никому не пролезть, не следует даже пытаться, узкая щель, в такую и собаке не выскочить.
– Встань на бачок, – обморочным голосом приказал Иван.
Я осеклась.
– Что?
– Влезь на сливную емкость. Живо!
Слегка испугавшись, я начала выполнять приказ и мгновенно увидела два симпатичных нежно-голубых мокасина, валявшихся за унитазом.
– Ой, тут обувь…
– Понятненько, – процедил Федосеев, – босиком ловчее орудовать. Ну, не тормози, действуй!
Сопя от напряжения, я вскарабкалась на бачок и поняла, что фрамуга не так уж и высоко, и она вовсе не щель. Во всяком случае, я, слегка ободрав бока, сумела бы вылезти наружу. Сразу вспомнилось, как выглядела Розалия – крохотная, тощенькая, бледная, словно обезжиренный кефир.
– Там улица, – ответил на собственный незаданный вопрос Иван, – а рядом метро.
– Надо скорей ловить беглянку! Она далеко босиком не уйдет! – закричала я.
– Сейчас лето, – напомнил Федосеев. – Впрочем, думаю, Розалия, на которой висят три убийства, и в январе без сапог бы по льду понеслась. Все. Это конец.
Следователь прислонился к стене. Дверь туалета скрипнула, я вздрогнула и живо спрыгнула с бачка.
– Ой, простите! – воскликнула полная тетка в ярком цветастом сарафане. – Тут для женщин или для мужчин?
– Здесь унисекс, – бойко ответила я и уволокла Ивана в кабинет.
Глава 5
Оказавшись на рабочем месте, Федосеев слегка взбодрился. Но только слегка.
– Мне крышка, – сказал он. – Выяснится, что мы с Сашкой придумали, и прощай, служба.
– Нет никакой необходимости докладывать о случившемся, – улыбнулась я. – Розалия просто удрала.
Неожиданно на лице Ивана появилась озорная улыбка.
– И как она это проделала?
– Да очень просто, – хмыкнула я. – Расскажешь правду: вышел из кабинета, а бабенка мигом сориентировалась.
Иван включил стоявший на краю стола чайник, потом неожиданно ткнул в него пальцем.
– У нас все подчинено инструкциям, распоряжениям и приказам. Например, держать в кабинете кипятильник я не имею права, только на мелкое нарушение внутреннего распорядка никто не обращает внимания. А побег Майковой… Давай не стану сейчас перечислять, на какие правила я наплевал, оставив Розалию в одиночестве. Самое малое,
– Надо позвонить Дегтяреву, – засуетилась я.
Федосеев глянул на часы:
– Сашка в самолете, летит в Екатеринбург.
– Ты уверен?
Иван кивнул:
– Абсолютно. Он мне звякнул только что на мобильный. Думаю, почти в тот самый момент угодил, когда Розалия из фрамуги вылезала. Сказал: «Давай, Ванек, работай. Дарья ловкая, она непременно поможет, развяжет тетке язык. Появится ниточка, потянешь – и готово. Меня срочно в Екатеринбург послали, вернусь через пару дней, ты как раз успеешь дело оформить».
– Значит, у нас имеется время, – скривилась я.
Федосеев мрачно посмотрел на стол и не ответил. Вдруг меня осенило.
– Стой! Насколько я поняла, срок содержания Розалии под стражей истекает?
– Да, сегодня вечером, – подтвердил Иван. – Поэтому я так торопился, думал, она тебе чего наболтает.
– Майкова знала, что ее выпустят? Хотя глупый вопрос, зачем ей тогда бежать.
– Ее никто не предупреждал, – кивнул Иван. – Я же чувствую, она виновна!
– А как поступают, если в наличии только чутье, а улик нет?
– Отпускают, – мрачно ответил Федосеев. – Но…
– Давай без всяких тонкостей. Ты мог ее отправить домой?
– Теоретически – да.
– Вот ты это и сделал! Никто не виноват. Розалия Майкова покинула кабинет с разрешения следователя.
Федосеев засмеялся.
– Ты полагаешь, отправить задержанную домой просто? Сказал: «Вы свободны», и ку-ку?
– А что еще?
Иван начал перекладывать бумажки, в беспорядке заваливавшие стол.
– Тут целая волокита, вплоть до выдачи личных вещей. Не один час пройдет, пока человека оформят.
Я было загрустила, но через пару секунд поняла, как следует действовать.
– Значит, милиционер говорит: «Вы свободны», и заключенного начинают готовить к выходу.
– Ну… в принципе так, хотя в действительности…
– Отлично, – оборвала я Федосеева. – В таком виде версия будет выглядит убедительно: объявил Майковой об освобождении, вышел на минуту из кабинета, а Розалия, незнакомая с процедурой, посчитала, что может уходить, и адью!
– Я идиот?
– Слегка. Но это лучше, чем все остальное!
Федосеев нахмурился:
– Уж и не знаю…
– Зато я не сомневаюсь, что так ты сумеешь выпутаться из глупой ситуации. Никому не рассказывай о фрамуге и туалете, а тверди: она ушла, сочтя себя свободной. Я же тем временем займусь проблемой.
Иван с тоской глянул на меня.
– Какой?
Все-таки мужчины морально более слабы, чем женщины. Ну почему Федосеев превратился в кисель? Главное в нашей жизни – не терять надежду и никогда не сдаваться, выход найдется даже из тупика. Если вас замуровали в бетонный мешок, не стоит ныть и плакать, лучше от слез не станет. Следует царапать стену, авось проковыряете дыру и удерете. Не прощайтесь с жизнью, даже если вас переехал поезд!