Лягушка под зонтом
Шрифт:
– Северный пришел! – вопила она вместе со всеми, бежала к причалу наперегонки...
«Летят, как птицы на манок», – насмешливым голосом местного старейшины говорил ее друг-ненец по кличке Куропач. Он перебирал ногами ничуть не медленнее, чем все остальные.
Приход баржи означал, что на дворе середина июля, море свободно ото льда, началась навигация. А вместе с ней – северный завоз. Это значит, на барже на самом деле есть и ситец, и парча, а также резиновые сапожки, на мысках которых нарисованы желтые ромашки по зеленому резиновому полю. А также мазут, горючее, водка...
Мужчины подставляли спины под мешки, в которых мука, сахар, соль, гречка, пшено... На тележки аккуратно опускали коробки с шоколадными конфетами, леденцами, печеньем, сухими тортами, яблоками, апельсинами, виноградом, огурцами, помидорами. Женщины, а хвостиками за ними дети, торопились в магазин, куда все это должно прибыть вот-вот...
Праздник для всех. Всем – всего! Разве здесь, в Москве, или даже в Угличе можно испытать что-то похожее? Никогда.
В северной школе тоже было все по-другому. Всерьез, что ли. В восьмом классе, даже когда стало ясно, что родители отправят ее в Москву, Ольга все равно работала в школьной лаборатории. Они занимались специальным проектом – проверяли качество питьевой воды. Вода на Крайнем Севере проходит через торфяники, местами она желтовато-коричневого цвета. Что несет в себе она, хорошо ли это для человека?
Школьные лаборатории Крайнего Севера брали на анализ воду в Игарке, в Тикси, в Хатанге. Самые лучшие «экологи» получали за работу дополнительные талоны, на них покупали воду в больших бутылях. Ольга несколько раз приносила домой талоны.
Хорошо родителям – они остались на Крайнем Севере. Им нравится там все – даже делать запасы на зиму. В кладовке всегда стояли батареи банок с тушенкой из оленины, ее варил отец. Варенье из морошки, которую они собирали все вместе.
В июне и начале июля тундра меняется. Там расцветают колокольчики, желтые полярные маки, жарки. А близ скал начинает краснеть брусника, черника, шикша, голубика. Там, где болото, – клюква и морошка.
В кладовке стояли ящики с яблоками, купленными прямо на берегу, с баржи. На такой же барже однажды привезли новое оборудование для больницы, которого нет даже в Магадане или Красноярске. Кажется, докторов Рудаковых знали в Арктике все, и они тоже – всех.
Ольгу Рудакову, докторскую дочь, тоже знали. А в Москве она невидимка даже для тех, кто живет через стену.
Но теперь ей не пятнадцать лет и даже не двадцать пять. Ей почти тридцать – она знает, что хочет. Более того, ей теперь не важно, как относится к ее желанию уехать обратно в Арктику Валентина Яковлевна Скородумова, ее бабушка, а также родители.
Ее отъезд зависит от Зои Григорьевны Филипповой. В общем-то она уже все обговорила с ней. Та отправилась в поездку по странам зарубежной Арктики в составе солидной делегации, вернется через две недели. За это время Ольга съездит на несколько дней к подруге Наде. В Москву они вернутся одновременно, тогда и назначат точную дату Ольгиного отлета на Таймыр. За оставшееся время Ольга закончит все дела. Но самое важное, что она должна сделать, – выполнить заказ Зои Григорьевны для Северного завоза. Тогда у нее будут деньги на переезд, и бабушке останется.
К Наде в деревню Ольга собиралась давно. Казалось бы, не слишком далеко – ночь на поезде от Москвы. Но все откладывала. А теперь откладывать больше некуда.
Вот уж кто всех удивил, так это Надя, с которой они учились на одном курсе в институте. Взяла и вышла замуж за священника, родила пять дочерей. Теперь ее фамилия Храмова и живут они в селе Храмцово. Не бывает случайных совпадений, думала Ольга всякий раз, собираясь к ним.
А где ей положено жить в таком случае? При ее фамилии – Рудакова? Там, где добывают руду. Значит, и этот компас указывает на Север, Крайний. В Заполярье добывают руду. Все правильно.
Ольга улыбнулась, вышла в прихожую. Пора достать с антресолей пакет с вещами из химчистки. Каждый раз она везла что-то Надиным девочкам – свои вещи, которые надоели, вещи приятельниц, которые уже не видели себя в давно купленных свитерках и блузках. Вещь ведь не сама по себе хороша, а насколько ты в ней уютно себя чувствуешь.
Надя умела перекраивать, перекрашивать, перевязывать, учила этому девочек. Много вещей оставалось детям прихожан той церкви, в которой служил их отец.
Ольга встала на табуретку, дернула ручку шкафа. Губы разъехались в улыбке одновременно с дверцами – девчонки повиснут на ней, как всегда. А на этот раз они вообще имеют право задушить ее в объятиях. Потому что для двух старших у нее будет тако-ой подарок, от которого они не сразу... оправятся.
Она улыбнулась пришедшему на ум слову. Вот уж точно – оправятся. Зоя Григорьевна привезла из холодной Арктики две пары жарких унтов, расшитых бисером и лентами. Она тоже носила такие, и сейчас они есть. Но разве в московскую погоду, кислую, как перепревшая капуста, их наденешь?
Ольга вынула пакет из нутра антресолей, хлопнула подпружиненная дверца. Она вздрогнула – с таким же стуком закрылась металлическая входная дверь, выпустив Зою Григорьевну. Но все произнесенные ими слова, остались в голове.
Ей казалось, что день ото дня смысл этих слов становился значительнее, они как будто распухали, густели, становились похожи на ледоход на Енисее. Он начинался в конце мая, и все, кто мог, приезжали посмотреть. Даже из Норильска. Толкаясь, громоздясь друг на друга, с шуршанием и хрустом льдины рвались вперед. На двадцать метров поднималась вода в реке, а люди, потрясенные, молча смотрели...
Ольге казалось, что в эти дни тишина нависала над всем миром, потому что слышны были только звуки ледохода. Он поглощал гудки, крики, голоса. Он – над всеми и над всем миром...
Возвращайся. Вот главное, что предлагает Зоя Григорьевна.
Ольга опустила на пол пакет, спрыгнула с табуретки. Взгляд уперся в календарь на стене. Он тоже из Арктики и строг с ней – мало времени отпускал на размышления. Зоя Григорьевна вернется ровно через четырнадцать дней.
Значит, чтобы не дергаться, как осиновый лист на ветру, и не дрожать, как обычно этот лист делает даже без ветра, надо съездить туда, куда решила. Думать можно где угодно о чем угодно, если есть о чем.
Ольга раскрыла черную дорожную сумку, впихнула в нее пакет с вещами, а сверху уложила унты. Пришлось прижать вещи коленом, чтобы закрыть молнию. Ольга оглядела сумку и поморщилась. Ну вот, как всегда, не сняла старые наклейки – «досмотрено», «проверено». Эта сумка хорошо полетала по миру. Сдернула бумажные нашлепки. А вот красная ленточка на ручке останется – опознавательный знак. На ленте транспортера сразу видно – она, ее сумка.