Лягушка под зонтом
Шрифт:
– Незачем, – согласилась она.
– Я рад.
Она смотрела в его лицо не отрываясь.
– П-правда? – прошептала она.
– Да. Вы... ты сама знаешь. Ты все знаешь с первой встречи. Как и я...
Он протянул руки, обнял ее. Она прижалась к нему так тесно, что не могла дышать.
Зачем ей дышать? Он готов был даже дышать за двоих.
Никита медленно стащил с нее куртку, подвел к оттоманке, старинной работы, она была такая широкая...
Молча они упали на нее, так же молча разделись...
То, что происходило между ней и Никитой, означало – она оттаяла. Как тундра в июле, когда все хлюпает кругом, когда кричат розовые крачки не своим голосом.
То, что было прежде, с Алексеем, – это только действие. Она прочитала, что должна делать, что испытывать. Знала, когда стонать, когда вздыхать. Она даже царапала его спину, как от невероятного возбуждения. На самом деле ничего не чувствовала. Объяснение своим ощущениям тоже нашла: она, Ольга, относится к числу холодных женщин. Алексей не говорил, что она арктическая женщина, она сама сказала ему, и, как бывает, он повторил это за ней. «Ледышка...» – вот как называл он ее. Она думала, что на самом деле замерзла в Арктике навсегда...
Может быть, еще и поэтому ей пришла в голову глупая мысль – завести ребенка без любви к мужчине...
Сейчас ей было жарко. Ей было горячо. И так сладко, что никакой мед не сравнится с этой сладостью. Так вот, внезапно вспомнила она из детства, вот каким медом была намазана дочка тети Ули, на которую летали мужчины, как мухи на мед.
Она тихо засмеялась, Никита оторвался от ее груди, к которой припал как младенец, одними глазами спросил – что не так?
– Щекотно, – снова засмеялась она. Он тоже – вместе с ней.
Ольга всматривалась в высокий потолок с лепниной и не узнавала себя.
– Тебе хорошо? – спросил он, когда она лежала на его плече.
– Да, – сказала Ольга. – Очень.
– Знаешь, я как будто не я... – Он дернул плечом.
– Я тоже. – Она повернулась, уткнулась ему во влажную шею.
– С тобой я не чувствую себя ненужным, отверженным.
– Я тоже, – призналась она.
– Но разве ты чувствовала себя так когда-то? – спросил он.
– Чаще всего. – Она усмехнулась. – Моя подруга Надя, ты ее знаешь, из Храмцово, объяснила, что так чувствуют себя те, которых... не долюбили в детстве. Или вообще не хотели, чтобы они родились. Потом они родили своих детей, они их тоже не долюбили, потом их дети...
– Наши дети положат этому конец, – сказал Никита. – У тебя умная подруга.
– О-о... Не то слово. Надя приезжает в конце недели. Она хочет попасть на концерт в Большой зал консерватории. Церковный хор исполняет сочинения епископа, кажется, Иллариона.
Никита помолчал.
– Послушай, мне пришла в голову замечательная мысль. Почему бы ее мужу не обвенчать нас? В Храмцово? Ты согласна?
– Конечно.
Она уже не видела лепнину на потолке, а только его глаза над собой...
– Я люблю тебя, – выдохнул он.
Ольга удивилась, он прочел ее удивление, замер над ней.
– Правда? – спросила она.
– Ты никогда не слышала таких слов? Даже после такой вот ночи?
– У меня никогда не было такой ночи. Я вообще не думала, что такие слова произносят на самом деле. Не в шутку, не в романах, не в кино.
– Но я люблю тебя. Я знаю это так же точно, как то, что мы сейчас с тобой делаем, – заявил он.
– И что? – Она засмеялась.
– Нет, ты скажи, – пробормотал он, утыкаясь ей в шею.
– Любим друг друга, – прошептала Ольга.
– Ну вот, ты сказала это. Стало быть, говорят, когда любят.
Никита так крепко обнял ее, что Ольга почувствовала биение его сердца, хотя оно было довольно глубоко в большом теле.
Эпилог
– Это тебе, – сказала Ольга. – Подарок. Сегодня, помнишь, какой день?
– Годовщина нашей свадьбы, – сказал Никита. – Что это? – Он принял коробочку, перевязанную белой тонкой ленточкой.
– Я тебе говорила, что хочу попробовать сделать кое-что новое.
– Продвинуть вперед мыловаренное производство, – серьезным тоном сказал он.
– Можешь иронизировать сколько угодно. – Она засмеялась. – Но сначала посмотри.
Никита развязывал бантик на коробке, Ольга наблюдала, как большие пальцы мучаются над маленьким узлом. Но она не кинулась на помощь.
Наконец Никита отбросил ленту, снял крышку.
Он вынул то, что было внутри. Держал двумя пальцами и молчал. Потом поднес поближе к глазам.
– Одна-ако, – протянул он. – Понимаю, это лягушка. Похожа на нашу знакомую. Я не ошибся?
Никита повернул лицо к Ольге.
– Она, – сказала Ольга.
– Но это... Зонт? Лягушка держит зонт? Да еще в черно-белую клеточку? К тому же... белые клеточки – на самом деле белые. Но... из чего это? Неужели из мыла? – Никита поднес фигурку к носу. – Какой запах...
– Узнаешь? – тихо спросила Ольга.
– Сурепка, – сказал Никита. – Так пахло возле колодца, я помню.
– Молодец. – Ольга засмеялась. – Все так. Но отгадаешь ли ты, что это такое на самом деле? – спросила она.
– Ты имеешь в виду, на что намек? – осторожно поинтересовался он. – Понятно на что – на некоторые события в нашем общем прошлом.
– Не только. – Ольга засмеялась. – Эту лягушку я предлагаю назначить тотемом нашего рода. Ты согласен?
Никита быстро посмотрел на жену.
– Я всегда знал, что у меня будет необыкновенная жена. Но чтобы такая лукавая...
– Значит, ты согласен? – Ольга требовала ответ.
– Конечно, согласен, – сказал Никита. Потом, не выпуская из рук фигурку, обнял ее и тихо добавил: – Надеюсь, новые члены нашего рода так же полюбят ее, как мы с тобой.