Лю Яо: Возрождение клана Фуяо

Priest P?

² ??????? (feng qi yu qing ping zhi mo) — дословно можно перевести как «Ветер поднимается из ряски», так как ?? (qingping) — бот. ряска малоребристая. Но в эпоху Троецарствия существовал легендарный меч, носивший имя «Цинпин» (????).

Малейшая задержка могла бы привести к серьезным последствиям³. Он оказался в безвыходном положении. Шуанжэнь с оглушительным гулом столкнулся с деревянным клинком.

³ Часть выражения: «Незначительная

ошибка может привести к серьезному заблуждению».

Чэн Цянь стиснул зубы.

Он научился владеть мечом в возрасте десяти лет. Шуанжэнь в его руках способен был уничтожить весь мир. Еще никогда он не испытывал такого унижения.

Старик в белом безучастно посмотрел на юношу, поднял руку, и ледяное лезвие пролетело прямо перед лицом Чэн Цяня.

— Приходи в другой раз.

Чэн Цянь сильнее сжал кулаки.

— Глупец, — отозвался старик.

Пальцы юноши побелели. Он крепче перехватил рукоять Шуанжэня, но стоявший перед ним старик внезапно подпрыгнул вверх. Тени тысячи мечей закружились вокруг него, частые, как капли дождя ранней весной. Выхода не было.

Это и была настоящая «Слабость»!

Зрачки Чэн Цяня сузились. Внезапно, юноша осознал, что старик, похоже, пытался научить его. Юноша даже растерялся, пока деревянный меч не разорвал плотную иллюзию и не замер прямо перед его носом.

— Ты когда-нибудь учился владеть мечом по-настоящему? — спросил старик. — Кто был твоим наставником?

Чэн Цянь невольно застыл.

И ведь правда, Мучунь чжэньжэнь обучал его меньше года. Все, что он сделал в итоге, это поспешно продемонстрировал мальчику полный спектр движений в Безмятежной долине, понадеявшись лишь на детскую сообразительность и хорошую память. Позже все, что делал Чэн Цянь, основывалось лишь на его воспоминания и на подсказках его старшего брата.

Теперь, думая об этом, юноша не знал, было ли правильным то, что он в спешке запомнил в то время, когда еще ничего не знал об искусстве владения мечом?

Мог ли его старший брат, все детство отличавшийся особой небрежностью, чему-то научить его?

— Учитель покинул нас, когда мы только вступили в клан, — тихо оправдывался Чэн Цянь.

Старик нахмурился.

Кое-как совладав с собой, Чэн Цянь почтительно произнес:

— Перед смертью учитель использовал силу своего изначального духа, чтобы показать мне все эти движения. Возможно, есть что-то, что я неправильно запомнил...

Но старик холодно фыркнул, прервав его. Услышав слова юноши, он, казалось, еще больше разозлился. Взмахнув деревянным клинком, старик ударил Чэн Цяня по плечу, повторив это действо несколько раз.

— Глупец! Глупец! — неустанно выкрикивал он.

Чэн Цянь никогда не считал себя глупцом, но сейчас он ничего не мог с этим поделать. Кто еще в клане мог бы похвастаться таким упрямством?

Но теперь, стоя перед лицом одного из своих старших наставников, даже если бы тот сказал, что у него на шее висит ночной горшок, Чэн Цяню оставалось бы только послушаться его.

Вдруг, старик снова подпрыгнул на месте, его облик изменился, и он тут же превратился в мужчину в парчовых одеждах.

У Чэн Цяня волосы встали дыбом. Когда старший наставник предстал перед ним в облике старика, он использовал

стиль «Падение из процветания». Но из-за почтенного возраста он больше склонялся в сторону «падения», как если бы ему не хватало сил. Но теперь, когда он превратился в мужчину средних лет, деревянный клинок в его руке превратился в настоящий меч. Казалось, все его лезвие было наполнено ни с чем не сравнимой аурой «процветания».

В сознании Чэн Цяня закружились бесчисленные мысли. Юноша подумал о «Слабости», которую использовал старик, и, скрепя сердце, вновь схватился за Шуанжэнь.

Вот оно!

Но прежде, чем Чэн Цянь успел порадоваться своей сообразительности, мужчина перед ним поднял свое оружие и взмыл в воздух, обрушив на юношу рубящий удар. Это было не что иное, как новая форма «Клинка рассвета»!

Зрачки Чэн Цяня сузились. Но вдруг, юноша обнаружил, что его изначальный дух, наконец, освободился от оков. Долгое время находившийся в заточении изначальный дух тут же хлынул в море Ци. Шуанжэнь в его руках тихо зажужжал. В мгновение ока меч противника разделился на семь или восемь частей. И восемь клинков сразу же ринулись в атаку...

Чэн Цянь не стал дожидаться, пока противник изменит свою тактику и решил первым продемонстрировать свою силу. Ледяная аура Шуанжэня заполнила все вокруг, мужчина в третий раз использовал «Клинок рассвета», и два изначальных духа с оглушительным лязгом столкнулись в воздухе.

Но старший не собирался так легко сдаваться. Теперь «Клинок рассвета» разделился на шестнадцать мечей, каждый из которых был острее и куда опаснее предыдущего.

Впервые Чэн Цянь по-настоящему понял истинный смысл «Слабости». Первоначально ни на что не годный клинок с каждым движением становился все сильнее и сильнее. Тень Шуанжэня закрыла небо, содрогаясь и становясь все больше, она распространилась повсюду. На какой-то момент это стало похоже на «Массив истребителей демонов».

Как жаль, что чем сильнее он становился, тем сильнее становился и его противник. Силы Чэн Цяня были на исходе.

Столкнувшись с шестнадцатью клинками, Шуанжэнь отскочил и неловко откатился в сторону. Чэн Цянь протяжно выдохнул, покачнулся и рухнул на колени, упираясь руками в землю.

Мужчина средних лет снисходительно посмотрел на него и опустил лезвие меча к шее юноши.

— Знаешь, в чем твоя ошибка?

Сердце Чэн Цяня на мгновение забилось еще быстрее, юноша потерял дар речи.

— Эта уловка, «Слабость» — самое сложное движение из всех в искусстве владения деревянным мечом клана Фуяо. Оно непредсказуемо и многогранно. Даже если раньше ты творил несусветную ерунду, ты в мгновение ока можешь превратиться в искусного мастера. С такими способностями, как у тебя, почему бы тебе не начать практиковать другой стиль? Ты слишком легкомысленный!

Чэн Цянь знал, что был слишком обеспокоен из-за душевного состояния Янь Чжэнмина. Он был слишком импульсивен. Но за столько лет адского труда он добился больше, чем кто-либо другой. Из девяти шансов умереть у него был лишь один - остаться в живых⁴. Он никогда не чувствовал себя беспечнее, чем кто-либо другой. Не говоря уже о его выдающихся способностях, он никогда не считал себя легкомысленным.