Лю Яо: Возрождение клана Фуяо
Шрифт:
Выражение лица Хань Юаня резко изменилось. Юноша повернулся и внимательно посмотрел на Цзян Пэна.
— Ты не Цзян Пэн! Кто ты?
На лице «Цзян Пэна» мелькнула странная улыбка.
— Кто я? — сказал он. — Даже убив его, ты все равно не догадаешься.
Но Бянь Сюй, похоже, не обращал на них никакого внимания. Он почтительно преклонил колени и воскликнул:
— Хоу-ту8!
8 ?? (houtu) — Хоу-ту — божество земли всей страны в отличие
— Что ты делаешь? Останови его! — закричал Ли Юнь.
Вдруг, меч изначального духа Ю Ляна вторгся в массив и устремился прямо к Бянь Сюю. Преследуя цель, он пролетел мимо Лужи, сжимавшей в руке воробьиное перо, полностью осыпавшееся пеплом. Почувствовав его, девушка стиснула зубы и превратилась в настоящего красного журавля. Охваченная истинным пламенем Самадхи она ринулась к большому скоплению призрачных теней, намереваясь расчистить путь для ауры клинка.
«Цзян Пэн» усмехнулся, и волосы Хань Юаня встали дыбом.
Хань Юань тут же остановил Лужу. Схватив красного журавля за длинную шею, юноша попросту отбросил ее себе за спину. В следующее же мгновение все вокруг содрогнулось от странного грохота, и скопление призрачных теней взлетело на воздух. Пятеро или шестеро учеников горы Белого тигра не успели вовремя увернуться, и в тот же миг оказались разорваны на куски.
«Цзян Пэн» с улыбкой поднял голову и посмотрел на Хань Юаня.
— Бах.
Не раздумывая, Хань Юань вновь обратился в демонического дракона и, создав из темной энергии защитный барьер, окутал им всех вокруг.
В следующее же мгновение все уцелевшие призрачные тени принялись взрываться одна за другой. Разлетавшийся от них ветер был намного острее, чем клинки в неумело построенном «Массиве истребителей демонов». Хань Юань не смог сохранить форму демонического дракона. Вновь вернув себе человеческий облик, он рухнул вниз, словно разорванный воздушный змей.
Его драконье одеяние было перепачкано кровью, и на этот раз оно действительно превратилось в «лохмотья», о которых ранее говорил старейшина горы Белого тигра.
С мрачным выражением лица Хань Юань коротко махнул Луже рукой, чтобы та помогла ему подняться, и с трудом встал прямо, опираясь на меч.
Сто тысяч гор Шу в ужасе содрогнулись. Окончательно обезумевший Бянь Сюй поднялся в небо и громогласно произнес:
— Тело мое из плоти и крови!
Его старческая кожа треснула, словно разорванный мешок, и сползла с окровавленного скелета, обнажая алые мышцы и плотные белые кости. Он выглядел как заживо освежеванный труп.
Но он все еще находился в неведении.
— Изначальный дух…
Плоть старика лопнула, и в небо с грохотом, словно совершенствующийся в пурпурный дворец9, взмыл светящийся шар. Он весь был
9 ?? (zifu) — пурпурный дворец (обр. в знач.: обитель бессмертных, небеса). В тексте ироничная метафора о вознесении.
Бянь Сюй больше не мог говорить. Его рев, словно колокольный звон, вырвался из недр опустевшего внутреннего дворца:
— Три души и семь духов!
Его голос стих, и жертвоприношение было завершено. Мираж Поглощающей души лампы исчез. Призрачные тени рассеялись и разлетелись прочь, словно ласточки. Содержимое внутреннего дворца Бянь Сюя повисло в воздухе. Стремительно сжавшись до точки, оно разлетелось на куски.
Когда погиб Гу Яньсюэ, на Восточном море три дня и три ночи бушевала буря. До своей смерти Бянь Сюй был не самым известным из Четырех Святых, но его гибель оказалась самой шокирующей из всех.
Они находились в самом центре Шу. Ударная волна с огромной скоростью хлынула во все стороны.
Горы рухнули, ни птицы, ни звери не успели сбежать. Горные деревушки оказались стерты с лица земли, и все вокруг погрузилось в безграничную тьму. Рассерженные духи пребывали в смятении, а в небе, предчувствуя великое пиршество, все еще виднелась тень Поглощающей души лампы.
В мире больше не было ни солнца, ни луны. Казалось, что осталась одна лишь лампа, притягивавшая к себе все больше и больше призраков.
Зрачки Хань Юаня сузились.
Он никогда не отрицал, что отнял слишком много жизней. Многие заклинатели, собравшиеся у башни Красной птицы, пали от его руки. Хань Юань знал, что, даже если его разорвут в клочья, это будет наказанием за его грехи.
Но заклинатели сами посеяли эти семена и теперь пожинали плоды. Почему от бедствий должны страдать невинные люди?
Перед глазами юноши то и дело мелькали лица тех, кого затянуло в Поглощающую души лампу. Зрачки Хань Юаня превратились в крошечные точки.
Дело, что некогда начал Тун Жу, обернулось самым настоящим кошмаром.
Стоявший перед Хань Юанем Цзян Пэн раскинул руки и улыбнулся. Он, наконец, добился своего. Упиваясь смертями, он спокойно позволил запретной технике Бянь Сюя сокрушить его.
Тело Цзян Пэна распалось на части, словно сгнивший ходячий труп, обнажая призрачную тень из Поглощающей души лампы.
Лужа зажала ладонями рот. Теперь она поняла, кто на самом деле был этим призраком.
Но в следующий же момент, яростная мощь запрещенной техники перекинулась и на них. Хань Юань тут же оттолкнул Лужу в сторону, и вновь превратился в демонического дракона. С оглушительным свистом его тело растянулось на десять тысяч ли, сравнявшись с горными хребтами и крепостными стенами. Дракон описал в воздухе круг и, в конце концов, соединился. Плотью и кровью Хань Юань пытался остановить проклятие Бань Сюя.