Лю Яо: Возрождение клана Фуяо

Priest P?

Ли Юнь никогда не думал, что когда-либо услышит от своего старшего брата такие поучительные слова. Он ошарашено посмотрел на Янь Чжэнмина и поднял дрожащую руку, чтобы потрогать его лоб.

Чэн Цянь же в ответ на его речи не издал ни звука.

Янь Чжэнмин, казалось, что-то заметил. Кое-как повернувшись, он дотянулся и слегка приподнял подбородок Чэн Цяня. Юноша в изумлении произнес:

— Ай-о, медная монетка, ты плачешь?

От столь неожиданного открытия сердце Янь Чжэнмина едва не разорвалось от радости. Даже его рана, казалось, уже не болела так сильно. Можно было чуть ли не воочию

увидеть, как за его спиной поднимается павлиний хвост, когда он бесстыдно сказал:

— Может быть, ты жалеешь своего брата? Ах, из благодарности за твое сыновнее благочестие, я позволю тебе подать главе клана чай!

Чэн Цянь шлепнул его по руке.

— Отвали!

А потом убежал в свой личный дворик.

Янь Чжэнмин немного осмотрелся, нашел в соседнем коридоре черную каменную колонну и сказал Ли Юню:

— Помоги мне дойти туда.

Ли Юнь подумал, что у старшего брата, вероятно, было какое-то срочное дело, и поспешно подвел его к колонне. Но когда он увидел, что Янь Чжэнмин пристально смотрит на черный камень, то спросил с легким беспокойством:

— Почему... Старший брат, что-то не так с этой колонной?

— Все в порядке, — радостно произнес Янь Чжэнмин, — все хорошо.

Лишь долгое время спустя Ли Юнь, наконец, понял, что он имел ввиду и раздраженно поморщился: «Собаку не отучишь есть дерьмо»⁶.

⁶ ?????? (gougaibuliaochishi) собаку не отучишь есть дерьмо; обр. человек не может изменить свою природу.

Янь Чжэнмин изучал свое отражение на поверхности каменной колонны. Небольшая рана на плече ничуть не мешала его природной элегантности. Даже получив травму, он оставался очаровательным и красивым.

Покрасневшие глаза Чэн Цяня пробудили в сердце Янь Чжэнмина странное чувство. Это было похоже на то, как если бы волчонок, что всегда игнорировал его, вдруг, без всякой причины, укусил бы его за руку, а после пришел глубокой ночью, чтобы украдкой лизнуть рану. Это было очень нежно и успокаивающе.

Но, несмотря на нежные чувства, юноша кричал от боли всю дорогу до комнаты. Главе Янь, с его небольшой раной, помогли осторожно переступить порог. Паникуя и суетясь, младшие адепты обращались с ним так, будто он был хрупкой вазой, готовой разбиться от малейшего прикосновения.

Глава Янь из клана "Фуяо", вы в порядке?

После того, как Янь Чжэнмин устроил сцену на платформе Лазурного Дракона, ему даже не нужно было говорить всем в клане Фуяо, включая младших адептов, о том, чтобы уменьшить количество времени, проводимого снаружи. Все они научились сдержанности.

Чэн Цянь добавил два часа к своим ежедневным тренировкам с мечом и регулярно занимался со своими братьями. Они не успели опомниться, как стодневный Небесный рынок подошел к концу. Чэн Цянь полностью овладел стилем «Поиск и преследование».

В такой напряженной ситуации даже изначально невежественный и некомпетентный Хань Юань научился прилагать определенные усилия.

Что до Ли Юня, однажды, проснувшись после дневного сна и поиграв с несколькими кольцами-головоломками¹, он вдруг обрел ощущение энергии. Никто не

мог сказать наверняка, как он вошел в Дао. Учителя больше не было с ними, так что старшему брату самолично пришлось следить за тем, как Ли Юнь впервые вырезал амулеты.

¹ Меледа (???) — старинная игрушка-головоломка, происходящая предположительно из Китая, состоящая из замкнутой проволочной «вилки», имеющей вид длинной шпильки для волос и воткнутой обоими свободными концами в рукоятку, и девяти колец, связанных между собой довольно сложным образом.

В последний день Небесного рынка Хань Юань переоделся в неприметную поношенную одежду, ненадолго вышел и вернулся только с наступлением темноты. Когда мальчишка, наконец, появился, в его руках был пакет с закусками, которые он ел на ходу. Лужа, игравшая тогда во дворе, была так взволнована едой, что сразу же последовала за ним, истекая слюной.

— Тебе нельзя, младшая сестренка, — беспечно сказал Хань Юань, — люди говорят, что дети не могут есть пищу взрослых. Ты можешь подавиться.

Лужа, с ее молочными зубами, могла запросто прогрызть дерево, так что у нее были все основания ему не верить. Увидев, что пакет с едой почти пуст, девочка в отчаянии выдавила из себя первые слова:

— Б... Б... Брат!

Хань Юань на секунду замолчал, а затем удивленно произнес:

— Ого, ты уже можешь говорить?

Осознав этот факт, Лужа немедленно сжала кулачки, ее лицо покраснело, и она изо всех сил попыталась еще раз:

— Брат!

— Хорошо.

Хань Юань неискренне похвалил ее, не удостоив никаким другим признанием, и продолжил идти вперед. Он был нищим так долго, что привык охранять свою еду. Никто не мог прикоснуться к тому, что находилось в его распоряжении.

Лужа запаниковала и совершенно забыла о неоднократных предупреждениях Чэн Цяня «не летать». Она раскрыла крылья и погналась за Хань Юанем.

По случайному стечению обстоятельств, в этот момент с улицы вошли Чэн Цянь и Ли Юнь.

Лицо Чэн Цяня потемнело, стоило ему увидеть знакомые крылья. Он воскликнул:

— Иди сюда!

Лужа боялась Чэн Цяня. Ее попытки выслужиться работали на всех остальных братьях, но никогда не приводили к какому-либо результату с Чэн Цянем. Третий брат был строг к другим и еще строже — к самому себе, поэтому он никогда не отступал от своих слов. Испугавшись, что ее оставят без ужина, она тут же сложила крылья и села на землю. Девочка поджала губы, потому что плакать в присутствии Чэн Цяня она не смела.

В одной руке Чэн Цянь держал корзину с цветами, в другой – несколько книг. Он мрачно посмотрел на Лужу, сердце его было полно беспокойства.

Она была всего лишь маленьким Небесным Чудовищем. Ее чувство самосохранения еще не сформировалось. Если бы она попалась на глаза заклинателям с плохими намерениями, что бы с ней стало?

И если что-то случится, никто не сможет защитить ее. В конце концов, она не была человеком. В глазах многих заклинателей все, что не было человеком, становилось добычей. Пусть она и была дочерью Королевы монстров, она все равно ничем не отличалась от домашних животных, содержавшихся в неволе.