Люби ее или потеряй ее
Шрифт:
У нее перехватило дыхание.
— Правда?
— Да. — Теперь, когда они вернулись на место преступления, стало еще более очевидным, насколько резко сократилось их общение. Их голоса звучали почти по-иностранному, наполняя кухню одновременно. — Это не заставляет тебя видеть во мне меньше… мужчины? Зная, что я нервничаю?
— Что? — Она прижала руку к центру груди. — Боже, нет. Это заставляет меня чувствовать, что я не сумасшедшая. Это ставит нас на один уровень.
От удивления у него по спине пробежали мурашки.
— Я хочу быть сильным для тебя всегда, — хрипло
Черты ее лица смягчились, когда она посмотрела на него.
— Брак — это не задача, Дом.
Она так давно не называла его этим прозвищем, что у него внутри все перевернулось, когда он это услышал. Весь день его коллеги кричали его имя, перекрывая стук молотков на стройплощадке, но из уст его жены это звучало по-другому. Это пришло из прошлого. Будущее.
— Долг — это то, что я понимаю. Это то, что я не могу испортить.
— Я ценю это. Я ценю то, что ты делаешь для нас. Для меня. — Рука опустилась с середины ее груди, и она подошла к стойке, достаточно близко к Доминику, чтобы он мог сосчитать мурашки на ее шее. — Это заставляет меня чувствовать себя ближе к тебе, когда ты теряешь бдительность. Заставляет меня чувствовать, что я могу сделать то же самое.
Доминик едва осознавал, что придвигается ближе. Он оказался позади Рози, нацелившись на веснушку у нее за ухом, когда она разгружала пакеты с покупками. Черт, она пахла достаточно хорошо, чтобы откусить от нее кусочек.
— Ты хочешь, чтобы я включил твою музыку?
Она вздрогнула, нащупала баночку со сметаной и уронила ее на прилавок.
— Да, это было бы здорово. Спасибо. — Ее зрачки полностью превратились в карие глаза, когда она оглянулась через плечо. — Я приготовлю эмпанадас.
— Значит ли это, что ты счастлива?
— На этот раз это значит, что я хочу, чтобы ты был счастлив.
В то время как обычно он прижал бы бедра к ее заднице, поцеловал ее гладкую шею и скользнул руками под ее футболку, Доминик вместо этого попятился. Боже, это было неестественно — уходить от силового поля, которое так сильно притягивало его. Как отделять застрявшие магниты. С тех пор как она ушла, кухня казалась такой огромной и пустой, теперь она с таким же успехом могла быть размером с душевую кабину. Его руки покалывало от желания пробежаться по ее коже. Однако понимание ее мыслей удовлетворяло другую его часть. Простое заявление о том, что она хочет, чтобы он был счастлив, заставило его грудь раздуться до размеров бас-барабана марширующего оркестра. Смотреть, как она это доказывает? Еще лучше.
Рози приехала, помыла его грузовик, а теперь готовила ему еду. Это был рай на земле, и ничто не могло его разрушить. Даже его подавленное сексуальное влечение.
Доминик повернул ручку старого радиоприемника, который стоял у кухонного окна, из динамиков потрескивала музыка сальсы. Устройство принадлежало ее матери, и хотя несколько рождественских праздников назад он купил ей новое, она продолжала пользоваться этим, несмотря на помехи и все такое. Традиция. Его жена любила традиции, но за последние несколько лет эти маленькие проявления были редки. Или, может быть, она просто держала их при себе.
Воспоминание
— Они должны быть готовы через тридцать минут, — выдохнула она, ерзая, глядя на него, — ты хочешь посмотреть телевизор или…
— Нет, — прежде чем он понял, что придумал, Доминик шагнул в теплое пространство комнаты, взяв ее левую руку в свою правую. — Мы можем потанцевать, Рози?
— Потанцевать?
Доминик подошел еще на дюйм ближе и голова Рози откинулась назад, как будто была перерезана струна, открывая ему свое запрокинутое лицо.
— Я не знаю, я… не уверена, что это хорошая идея.
— Ты не уверена? — Голод расцвел в его животе, но он сохранил невозмутимость. — Психотерапевт сказал, что нам разрешено целоваться. Танцы должны быть в списке одобренного у хиппи, верно?
— Вау, — неуверенно сказала она, ее взгляд опустился на его рот. — Сначала ты хочешь танцевать, а теперь… целоваться. Ты не можешь просто так сказать это.
Доминик ухмыльнулся и провел большим пальцем правой руки по кругу вокруг ее ладони.
— Я не говорил целоваться. Я сказал, что хочу потанцевать. — Он скользнул левой рукой вокруг ее поясницы и прижал их тела друг к другу. — Ты совершила этот шаг, сладкая девочка.
Рози на мгновение зашипела, но если и заметила, что Доминик покачивает ее в такт низкой, медленной музыке, то не подала виду.
— Так я и сделала.
— Я прощаю тебя за то, что ты сексуализировала меня.
— Заткнись, — сказала она, хихикая, а затем оборвала себя, задыхаясь, когда поняла, что они танцуют. — О, ты думаешь, что у тебя хорошо получается?
— Ты серьезно забыла, сколько у меня талантов, Рози? — Он крепче прижал ее к своему телу, внутренне застонав от сисек, которые упирались ему в живот, от соприкосновения их бедер. — Может быть, тебе нужно напоминание”.
— Может быть, и так, — прошептала она, ее дыхание обдало его рот. — Просто помни правила, хорошо?
Доминик издал горловой звук, который каким-то образом говорил о страдании и удовлетворении одновременно. Было удивительно просто снова обнять свою жену. В течение последних пяти лет, когда бы они ни соприкасались, он почти сразу же испытывал нетерпение удовлетворить ее. Порадовать ее. Теперь он задавался вопросом, не пытался ли он компенсировать, что не дал ей того, в чем она действительно нуждалась. Слова. Близость без секса. Доминик провел языком по складке губ, заметив, как дрогнули ее веки. Что он должен был сделать сейчас? А, точно. Напомнить ей, что у него еще есть таланты.