Люби и властвуй
Шрифт:
– У меня нет времени вести с вами душеспасительные беседы, Эгин, но кое-какие новости вам придется узнать. Хоть бы и последним на этом проклятом корабле. Буду краток. В Варане новый князь. Хорт оке Тамай. По вполне понятным причинам я теперь такой же мятежник, как, например, Дотанагела, Знахарь и Самеллан. Я не собираюсь уступать свое место гнорра тому самозванцу, который сидит сейчас в Пиннарине. Партия еще не сыграна, и я предлагаю вам, Эгин, играть ее на нашей стороне. Вы, Эгин, виновны перед старым Сводом. Но старый Свод остался в Пиннарине. Там вы заслужили ни много ни мало, а Жерло Серебряной Чистоты. Но перед тем Сводом,
– Либо? - не выдержал Эгин.
– Либо отправляетесь к арруму Опоры Безгласых Тварей гиазиру Альсиму для получения дальнейших распоряжений, - с усилием закончил Лагха.
– Благодарю вас, гнорр, - растерянный, обрадованный и испуганный Эгин остановился в трех шагах от Лагхи.
Целуют ли гноррам руку после первой аудиенции? Или перстень? Или носок туфли? Или вообще никаких телесных контактов не допускается? Или это с Сиятельным князем не допускается?
Гнорр, догадавшись о его замешательстве, протянул вперед левую руку. Эгин, превозмогая боль в спине, склонился перед резным креслом и одними губами приложился к поразительно белой, поразительно длинно-палой мужской, но по-женски холеной руке Лагхи. О Шилол! Его обдало жаром, словно бы он поцеловал клинок, только что вынутый из горнила.
– Благодарю, гнорр! - еще раз повторил Эгин, но Лагха уже не слушал его, а лишь презрительно или, быть может, устало махнул веером от себя. «Убирайся» - вот что значил этот жест на алустральском наречии перьевых вееров.
– А-а, явился не запылился! - густой бас Альсима приветствовал Эгина из сумрака каюты. - Это ты тот самый калека рах-саванн, который будет чистить мое платье и играть со мной в кости?
– Я… - растерянно протянул Эгин. - И пить гор-тело тоже, - добавил он, дивясь собственной наглости. Впрочем, Эгин уже успел признать в Альсиме того самого аррума, который оприходовал серьги Овель, и полагал, что они тем самым уже немного знакомы между собой.
– Тогда начнем с гортело, - подытожил Альсим и предложил Эгину место за низким столиком, на котором стояли необъятное блюдо с тушеными овощами и кувшин гортело.
Эгин рассчитывал пробыть у Альсима не более часа. Какие, собственно, могут быть распоряжения у сухопутных аррумов, находящихся в открытом море вдали от берегов и дел? Но судьба распорядилась иначе. Эгин выбрался из каюты своего нового начальника лишь на следующее утро, да и то чтобы распорядиться о завтраке.
Моральное разложение офицеров было самым страшным из бесплотных призраков, с которыми Своду приходилось бороться неустанно. И, как казалось Эгину до сих пор, довольно успешно. Эгин был уверен, что подавляющее большинство офицеров Свода - особенно старших! - свято соблюдали Уложения Жезла и Браслета. Ничего подобного.
Опустошив два кувшина гортело, Альсим, тучный, —жизнелюбивый и довольно симпатичный, спросил у Эгина: «Обращался ли ты, дружок, хоть раз?» Эгин, для порядка поколебавшись, честно ответил ему, что да, бывало. И тогда Альсим поведал Эгину пару-тройку историй, от которых у Эгина волосы встали дыбом. О да, обращался и Альсим, причем никакой тайны из этого не делал. Послушать Альсима, так можно даже подумать, что не только здание Свода с голубым куполом осталось в Пиннарине, но и вся Опора Благонравия вместе с Опорой Единства тоже.
За игрой в кости, беспробудным пьянством и болтовней прошел первый день службы под новым начальством. Между делом Альсим рассказал Эгину подробности прибытия в бухту Пиннарина, в красках расписал памятную речь Лагхи в капитанском зале, попотчевал своего нового денщика свежими сплетнями и авторитетными мнениями коллег из родной Опоры Безгласых Тварей.
К следующему утру Эгин уже знал все, что можно было узнать, не проведи он предыдущие дни в тесном гробу на последней, трюмной, палубе. Чтобы как-то оправдать доверие Альсима, в котором Эгин отчего-то не сомневался, он, замалчивая и обходя кое-какие чересчур пикантные подробности, рассказал арруму основную канву своих странствий от Пиннарина до Хоц-Дзанга. «Зерцало Огня», мятежники. Говорящие…
– Ну ты даешь, сучье вымя! - добродушно выругался Альсим, когда Эгин, попутно трижды проиграв начальнику в кости, закончил-таки историю о том, как штурм Хоц-Дзанга (в котором Альсим, собственно, и потерял под «градобоем» своего предыдущего денщика) выглядел изнутри - собственно, со стороны смегов.
Эгин вежливо улыбнулся. Впрочем, улыбка вышла довольно кривой. А какой она могла еще выйти, ведь, окидывая взглядом Альсима, Эгин вновь вспомнил о Норо оке Шине. Своем предыдущем начальнике.
«Кажется, никто еще не применял к Своду эпитета „многоликий“. А зря» - вот с этой-то мыслью Эгин, мертвецки пьяный, и отошел ко сну на полу каюты Альсима, чей живот был так же велик, как и бочка с гортело, принайтованная под койкой аррума Опоры Безгласых Тварей.
Когда Эгин проснулся, Альсим еще звучно храпел на своей койке.
Голова разваливалась на тысячу частей, а спина ныла с удвоенным тщанием. Во рту Эгина смердело плохо вычищенным хлевом, а живот, казалось, орал:
«Вскрой меня!». В голове царила каша, к которой Эгин благодаря событиям последнего месяца успел притерпеться.
Смачно зевнув, Эгин покинул каюту Альсима и вышел на палубу. Огляделся.
Самым уместным и правильным сейчас было бы встретить Иланафа. Узнать от него свежие новости и сравнить их с услышанным от аррума. Справиться о судьбе Дотанагелы и Знахаря. Знахарь был бы сейчас Эгину очень кстати. Ему надоело чувствовать себя калекой, когда вокруг зреют такие события. Да и вообще, за годы службы в Своде он как-то разучился выздоравливать своими силами. Но…. мысль о Знахаре натолкнула Эгина на воспоминание о Лагхе, чье тело, кажется, действительно сгорало в лихорадке. Это и Альсим тоже приметил. О если бы Знахарь попал в плен, разве Лагха бы мучался сейчас хоть бы даже и пустяковой простудой?! А с другой стороны, если бы это была пустячная простуда, разве Лагха бы позволил ей пристать к себе?
Иланафа нигде не было. Эгин спустился на нижние палубы. Расспросил встречных матросов. Постучался в пару кают. Нет, никто не знает такого. «Нужно было спросить у Альсима», - сообразил наконец Эгин и, , злой привычной похмельной злобой, отправился на камбуз. Там он сделал шикарный заказ и пошел будить Альсима, решив, что сразу после завтрака продолжит поиски Иланафа.
Естественно, в тот день намерения Эгина разыскать на корабле Иланафа остались всего лишь намерениями. И всему виной были четыре кувшина гортело и три завтрака, плавно перешедшие в бесконечный ужин.