Люби меня всего
Шрифт:
Щёлк… Щёлк… Щёлк.
Непрерывное действие с зажигалкой продолжалось с равными интервалами, пока в глазах Коува горел более жаркий огонь.
Я оживился, когда звук прекратился. Щёлканье резко оборвалось, и Коув сморщил лицо. Его губы побелели от давления, и нос сморщился. Я опустил взгляд на его руку.
Пламя горело высоко, и он накрыл его пальцем. Там палец и оставался, пока пламя облизывало его со всех сторон, окутывая палец. Коув не убирал его и держал на месте. В замешательстве от того, что видел, я не сразу отреагировал
Она пролетела через воздух, после чего упала на пол, проскользила по линолеуму и остановилась только тогда, когда ударилась о плинтус на дальней стороне кухни.
— Какого чёрта ты делаешь? — спросил я, от паники мой голос стал практически на октаву выше.
От моего резкого действия его рука дёрнулась назад, и он, споткнувшись, зашёл в открытую дверь. Он поднял свой палец и посмотрел на него, шипя, но на его лице не было никакого признака боли. Палец был хорошо и по-настоящему обожжён; кожа вздулась и лопнула, выставляя на вид уязвимый розовой слой под низом. По краям кожа была опалена.
Я протолкнулся мимо него и побежал к холодильнику. Открыв морозилку, я покопался в поисках пакета льда, но не найдя его, я взял упаковку фасоли.
Вернувшись к Коуву, я схватил его за запястье и поднял повреждённый палец, чтобы рассмотреть его самому, прежде чем положить на него замороженную фасоль.
— Чем ты думал?
Наши взгляды встретились, но на его лице больше не было никаких эмоций.
— Не велико дело. Я могу с этим справиться. Даже не больно.
Он попытался вырваться, но я вцепился сильнее и бросил на него мрачный взгляд. Подведя его к кухонному столу, я подтолкнул его сесть, не ослабляя хватки. Он поддался без споров, но выражение его лица было пустым, и его взгляд устремился в никуда. Он не реагировал, пока я разбирался с его пальцем, и моё беспокойство возросло.
— Почему ты это сделал?
Он не ответил.
Я поставил стул перед ним и сел. Через мгновение он вырвался из шока, который окутал его, и посмотрел на моё лицо.
— Что? — спросил он
— Я спросил, почему ты это сделал?
Он вырвал палец из холодной ловушки и поднял его вверх, щурясь и поворачивая его, чтобы увидеть нанесённый ущерб.
— Физическая боль это ничто. Так легче. И я сказал тебе, это не больно.
Я взял его палец обратно и снова укутал. Чушь, что это было не больно. В своей жизни я достаточно часто случайно обжигался, чтобы знать, что ощущение ожога проходит долго. Поначалу Коув терпел это, но когда с него хватило, он вырвался из моей хватки и бросил фасоль на стол.
— Всё в порядке.
«Всё не в порядке!»
Он встал и тут же подошёл к зажигалке, которую потерял. Моё сердце подскочило к горлу, но он засунул зажигалку в карман и вместо этого подошёл к стакану на тумбочке. Стакан был полон янтарной жидкости. Осмотрев тумбочки, я наткнулся взглядом на бутылку ржаного виски.
Он поднял стакан,
Он бросил взгляд в мою сторону, прежде чем открыть ящик. Ящик со столовыми приборами. Я в тоже мгновение поднялся на ноги, но замер, когда он достал оттуда пачку сигарет. Затем он захлопнул ящик и пошёл к задней двери.
— Куда ты идёшь?
Он поднял вверх пачку сигарет и пожал плечами.
— В доме курить нельзя.
Ошеломленный его действиями, я едва знал, как ответить.
— Ох, эмм... — ощущая необходимость оставаться с ним, я поднялся и указал жестом на дверь. — Не против, если я к тебе присоединюсь?
Он достал из пачки сигарету и зажал её губами.
— Плевать.
На улице он прикурил сигарету, сделал глубокую затяжку, подержал дым в лёгких, затем выдохнул, наблюдая, как дым уносит воздух.
Я не знал, что сказать, так что продолжал молчать. Было так же неловко, как если бы я стоял с незнакомцем. Я не знал Коува, и двадцать минут, которые я провёл в его присутствии, меня тревожили.
Он курил молча, и я наблюдал за ним, анализируя его движения и пытаясь понять его мысли на расстоянии, не спрашивая, что у него на уме.
Подул прохладный мартовский вечер, и он задрожал. Держа сигарету во рту, он растирал свои голые руки, пока ходил из стороны в сторону.
— Немного холодновато для майки, — я не знал, как ещё начать разговор.
Он пожал плечами и выдохнул больше дыма в воздух, поднимая лицо к серому, пасмурному небу. Я не мог не посмотреть на его руки. Никаких новых порезов не было — слава Богу — но от толстых шрамов у меня в желудке всё скрутилось. Этот мужчина нёс за них ответственность, и я только что стал свидетелем того, с какой лёгкостью ему такое удавалось.
— Доктор Дельмар говорит нам, что иногда для процесса восстановления нужно встретиться с этим лицом к лицу. Вызвать всё на поверхность.
Его голос напоминал ветер, едва ли достаточно громкий, чтобы быть услышанным с моего места, меньше чем в пяти шагах от него, стоящего возле забора.
Последовавшая за этими несколькими словами тишина была некомфортной. Пульс моего сердцебиения отдаётся ритмом в ушах. Я ощущал каждый нелёгкий вздох, с которым впускал воздух в лёгкие. Что мне сказать?
Коув повернулся и смерил меня холодным, убийственным взглядом.
— Я сказал ему, что скорее умру, чем раскрою это. И разве это было бы не чёртово блаженство, — его глаза стали стеклянными, пока он говорил. — Больше ничего, — его лицо скривилось от отвращения. — Я заслуживаю этого. Умереть.
Я не мог проглотить противный комок в горле. Он был таким толстым и болезненным, что я думал, что могу подавиться. Он ждал ответа? Что я читал об альтерах, причиняющих себе вред?
Они носили в себе воспоминания о насилии, и они будут защищать эти воспоминания любой ценой — даже если это означало уничтожение тела хозяина. Они были созданы по этой причине.